Что произошло на «Корнилове», куда Кутепов возил мой рапорт, я не знаю, ибо ответа никакого я на него не получил, но не могу не отметить, что после подачи этого рапорта Шатилов отдал распоряжение об исключении из армии всех генералов, не занимавших должностей, хотя бы эти генералы и желали остаться в армии, и о перечислении их в разряд беженцев.
Я не знаю, много ли честных, исполнивших свой долг людей было выброшено таким образом на улицы Константинополя без крова, пищи и, по типичному беженскому выражению, «без пиастров», но я знаю, что я — Слащов — отдавший Родине все, отстоявший Крым в начале 1920 года с 3000 солдат от вторжения 30 000 полчищ красных, — я, заслуги которого увековечил своим приказом сам Врангель, добавивший, по просьбе населения, к моей фамилии наименование «Крымский», — я выброшен за борт.
Я говорю все это не для того, чтобы хвастать своими заслугами, я намеренно подчеркиваю, что о них говорил не я, а сам Врангель, но я хочу сказать только, что если так поступил штаб со Слащовым, то чего же ожидать от него рядовому офицеру или солдату?..
И вот под впечатлением этих мыслей и прочтя в газете «Presse du Soir» (№ 174) о собрании русских общественных деятелей и о вынесении ими резолюции, в которой они призывают к поддержке генерала Врангеля в дальнейшей борьбе против большевиков, я послал председателю этого собрания такое письмо:
Генерал-лейтенант Слащов-Крымский
1 декабря 1920 г. № 102
Константинополь
Председателю собрания Русских Общественных Деятелей
В № 174 газеты «Вечерней Прессы» (29 ноября 1920 г.) помещена заметка о собрании Русских Общественных Деятелей, объединившихся на следующих основных лозунгах момента: «продолжение борьбы с большевиками и сохранение преемственности власти ген. Врангеля, действующего в полном единении с широкими общественными кругами».
Для восстановления истины я, удержавший Крым, в конце 1919 г. и первую четверть 1920 г. и передавший эту оборону последней пяди Русской земли генералу Врангелю, считаю не только своим нравственным правом, но и долгом запросить Вас как представителей общественных организаций:
1. Известно ли Вам количество средств, переданных генералу Врангелю при уходе генерала Деникина?
2. Известно ли Вам, что генерал Врангель обещал мне лично, принимая должность Главнокомандующего, обеспечить всех бойцов и их семейства, даже в случае несчастья (вывоз вина, хлеба и золотой запас)?
3. Известно ли Вам, что все, до раненых включительно, голодают, а я, передавший ему власть, не имевший ни одного поражения, выброшен теперь за борт без всяких средств?
4. Известно ли Вам, что я об этом подал генералу Врангелю рапорт, прося вывести нас из тяжелого положения, обращаясь к его чести и всему святому, а он мне даже не ответил?
5. Известно ли Вам, что я с первых шагов деятельности генерала Врангеля неоднократно указывал ему на несоответствие некоторых окружающих его лиц, деятельность которых приведет к гибели Родины, и что после этого 4 августа 1920 г. я был освобожден от должности, якобы по причине расстроенного здоровья?
6. Известно ли Вам, что я предложил генералу Врангелю план обороны Крыма, аналогичный с зимней кампанией 1919–1920 г. и расширенный в смысле десантной операции. Основной идеей предложенного плана была невозможность обороняться зимою в окопах без жилищ (на Юшуньских позициях отсутствовали землянки). Маневренная защита была отвергнута генералом Врангелем. Все мои предупреждения оправдались действительностью, и общественные организации теперь выступают на поддержку виновников потери нашей Земли; к счастью, мои рапорта и телеграфные разговоры у меня сохранились и я рассчитываю найти где бы то ни было печатный орган, который оповестит мир о настоящих причинах нашего несчастья.
Надеюсь, что Вы обсудите эти вопросы и не откажете поставить меня в известность о Вашем на них заключении.
Адрес: Стамбул, квартал Везнеджилер, улица Де-Руни, дом Мустафа-Эффенди, № 15–17.
Примите уверения в совершенном почтении и преданности.
Уважающий Вас Я. Слащов
Недели через две я получил на это письмо такой ответ:
