БОРОДАТЫЙ. И ты, значит, туда же? Эх, Нина, не думал я…
Входит Иван с велосипедом.
ИВАН. Здравствуйте. Мое имя – Иван. Я случайно слышал, что вы хотите спасти страну.
БОРОДАТЫЙ. Вам послышалось.
ИВАН. Разве вы не хотите?
БОРОДАТЫЙ. А вы?
ИВАН. Мне это не под силу. Только вы уж, ради бога, не думайте, что я – осведомитель.
БОРОДАТЫЙ. С чего мне так думать? С чего мне вообще о вас думать? Я вас не знаю.
ИВАН. Вы – осторожный человек, но этого так мало, чтобы кого-то спасти! Вы не разбираетесь в людях: как же вы разберетесь в том, кого нужно спасать и от чего?
БОРОДАТЫЙ. Вы что-то хотели купить? Бензин вам, думаю, ни к чему.
НИНА. Есть соляночка. Есть борщ холодный – в жару хорошо, покушайте.
ИВАН. А борщ вы не из борщевика готовите? (Показывает на борщевик).
НИНА. Да что вы, бог с вами, как же такое говорить можно!
ИВАН. Я не обидеть вас пришел. Я всех спрашиваю об этом растении. В ваших краях оно разрастается с удивительной силой. Мне говорили, что здесь его едят.
БОРОДАТЫЙ. Вы – не ботаник? Не скажете, почему от него дохлятиной пахнет?
ИВАН. Я – не ботаник. Я думаю, что земля хочет говорить с людьми. Но то, что она хочет сказать, не всем будет приятно слышать. Когда-то это должно было начаться.
БОРОДАТЫЙ. Начаться – что?
ИВАН. Конец. Когда-то должен начаться конец. Время на исходе… Про этот борщевик говорят, что его испарения вызывают галлюцинации. Может быть, и так, но это – лишь внешность того, что происходит: земля заговорила с человеком.
БОРОДАТЫЙ. Сказано глобально. (За спиной у Ивана крутит пальцем у виска).
Входит Ксюша, останавливается, уставившись на Бородатого.
НИНА.(Ивану) Вам бы с Лукичом поговорить. Есть тут такой дед, Замшелым его прозвали: лицо у него в зеленых прыщах. Он этот борщевик ест постоянно. Питается им…
Бородатый убегает в магазин, зажав рот.
Худо ему что-то, пойду, присмотрю, вы уж извините. А если вам Лукич нужен, то езжайте вперед по пробке (показывая в левую кулису) и направо, на бетонку поворачивайте. Там увидите: вся деревня – четыре дома, остальные заколочены. Живут одни старики. Спросите Замшелого, вам покажут. (Ксюше) Вы что хотели, девушка?
КСЮША. Косяк есть? (Достает деньги). Вот – бабло.
НИНА. Иди-ка ты, девонька, к папе с мамой, пока я тебя сама к ним не отвела. (Уходит в магазин).
КСЮША.(Ивану). Эй, чувак, косячок дашь? Можем побарахтаться по-быстрому.
ИВАН. Думаю, что я не понял вас.
КСЮША. Да хорош тормозить-то! У тебя дурь есть? За косяк, хочешь – бабло, хочешь – лав сделаем?.. Ну, все – маза кончилась: моя родилка сюда прётся.
ИВАН. Если я хорошо вас понял, сюда идет ваша мать, и вы этому не рады.
КСЮША. Ну, трындец… Да у меня от нее – полный даун!
ИВАН. Мое имя – Иван. Мне так жаль вас: вы – существо крайне слабое духом, без всякой собственной воли. Я думаю, ваша мать вас подавляет, а вы настолько слабы, что неспособны даже подчиняться, и не знаете, как это бывает хорошо. Если б вы могли вообразить себе два тысячелетия полного одиночества!.. Поверьте на слово: ваша жизнь не совсем плоха, пока у вас есть мать. (Уходит).
КСЮША. Отпад!.. (Вслед ему) Эй, чувак! Я не врубаюсь: ты чего, две тыщи лет живешь? Если – под дурью, то я и десять могу, ништяк!
Входит Юлия, оглядываясь на Ивана.
ЮЛИЯ.(Волнуясь) С кем ты говорила, Ксения?.. Кто это?
КСЮША. Без понятия. Задвинутый какой-то. Бабахнутый на всю башню. Я пошла.
ЮЛИЯ. Ты опять клянчила наркоту?.. Ты опять украла у меня деньги?
КСЮША. Если б за все твое бабло можно было вернуть отца, я бы у тебя всё потырила.
ЮЛИЯ. Ты хоть что-нибудь чувствуешь ко мне, кроме ненависти, дочь?
КСЮША. Потрындеть охота? Вон, твой сервис чешет, с ней и трынди.
Ксюша уходит. Входит Дана.
(Вслед Ксюше) Я же с тобой разговариваю… (Дане) Дана, а как же там Верушка, одна?
ДАНА.(Говорит с акцентом). Пришел Фома Еремеевич вместе с ее сидением. Вера Аркадьевна сегодня очень добро себя чувствует. Она хочет обойтись со своей помощью.
ЮЛИЯ. Ты видела велосипедиста?
ДАНА. Конечно, я видела.
ЮЛИЯ. Как тебе показалось, сколько ему лет?
ДАНА. Мне показалось двадцать пять лет.
ЮЛИЯ.(Рассеянно) Да… мне показалось так же… Выходит, что мне показалось.
