— Все еще поет моя повелительница! — говорил он радостно.
Но в один прекрасный день и его «повелительница» умолкла.
Степанэ до позднего вечера ждал клиента. Но он не появился ни на третий, ни на четвертый.
— Плохо наше дело, — сказал мельник. Рыбак поднял воротник старого, потертого пальто и втянул голову в плечи.
Степанэ покинул двор в глубокой задумчивости и лишь через два дня вернулся в сопровождении фургона, груженного мешками.
— Я нашел работу, Ладо. А ну давай, поворачивайся!
— Работу?
Это была не пшеница и не кукуруза и даже не ячмень. Степанэ взялся перемолоть сухари для какой-то артели.
Ладо выгрузил мешки из фургона и свалил их во дворе.
— Что это ты привез, Степанэ? — удивленно спросил рыбак.
— Работу, работу привез! А работа — это деньги, — ответил мельник и, помолчав, добавил: — Снова запоет моя красавица!
Ладо по мостику перешел на мельницу, ледяной ветер пронизывал до костей.
Рыбак должен был поднять деревянный заслон, чтобы вода попадала на лопасти колеса. Но замшелая доска примерзла к двум лодкам, и сдвинуть ее никак не удавалось. Ладо принес кирку и начал долбить толстый ледяной панцирь. Наконец ему удалось поднять заслон. Сильной струей вода устремилась к колесу.
— Пускай! — крикнул Ладо мельнику.
Степанэ повернул тормоз, развел жернова, но колесо не двигалось — оно тоже примерзло.
Ладо снова взялся за кирку, взмахнул ею, но вдруг поскользнулся. В воду полетела кирка, за ней Ладо. Ему удалось ухватиться за колесо. Раздался скрип, затем треск ломающегося льда, и колесо завертелось, увлекая за собой рыбака. Сначала оно окунуло его в воду, затем подняло вверх. Ладо не выпускал из рук скользкого дерева. Находясь в воздухе, Ладо успел кинуть взгляд на свой балкон. Но не заметил, была ли там Юлия. Колесо снова швырнуло его в воду. «Только бы Степанэ не остановил сейчас колесо», — подумал он под водой. Колесо вращалось сильно и размеренно.
Висящий на колесе Ладо заметил кого-то во дворе. Не разобрав, кто это был, все-таки крикнул:
— Остановите!
Колесо на полуслове утащило его снова под воду. Во дворе уже собирались зеваки. Степанэ шутил, смеялся, смешил других.
— Остановите! — снова закричал Ладо. Он взглянул на берег, но увидел только серую безликую массу. Это им он кричал «остановите!». Масса шевелилась, галдела, то и дело исчезая и появляясь вновь. Исчезала тогда, когда рыбак скрывался под водой, как только его выбрасывало вверх, снова на берегу копошились, смеялись, галдели…
Ладо чувствовал, что замерзшие пальцы больше не подчиняются ему. «Если бы не пальто, я бы выплыл», — подумал он, прикидывая свои силы. Руки слабели все больше. Разбухшая от воды одежда тянула вниз. «Почему не останавливают мельницу? — думал рыбак. — Наверно, Степанэ не слышит меня». Вынырнув в очередной раз, Ладо снова закричал. Он бессильно висел на колесе, с него струями стекала вода.
Колесо продолжало вращаться. В глухом рокоте отчетливо слышался размеренный стук порхлицы.
Овчарка носилась по берегу, громко лаяла, жалобно скулила, путалась в ногах у любопытных.
На балкон вышла Юлия. Она быстро спустилась во двор и, побледнев, взглянула на мельницу.
— Остановите! — раздался крик Ладо. Это был уже вопль обреченного.
— Ступай останови! — Степанэ пнул собаку ногой, сбросив ее в воду. Собаку унесло течением.
— Почему не останавливаешь мельницу? — обернулась к Степанэ жена рыбака.
— Если бы он кричал помогите — я бы помог. А мельницу останавливать не буду.
Юлия в мгновение ока очутилась на мостике, спустила в воду заслон и кинулась к тормозу, повернула его изо всех сил.
Колесо остановилось. Ладо, измученный, обессиленный, тяжело дышал и криво улыбался. Тряхнув головой, он смахнул с лица капли воды и тут увидел совсем рядом, в трех шагах от себя, Юлию. Без кровинки в лице стояла она на дощатом настиле. Рыбак осторожно подполз, стараясь не глядеть ей в глаза. Выглядел он пристыженным.
Ладо ухватился за край настила, Юлия наклонилась и обеими руками втащила насквозь мокрого, трясущегося от холода мужа на мельницу. Они молча перешли через мостик. Впереди шла Юлия, следом Ладо с трудом волочил отяжелевшие ноги.
