Мы с журналистом Каммерером посоветовались и решили пока оставить эту тему. Мы спросили:
- Что ты можешь рассказать о Льве Абалкине?
- Ничего, - коротко ответил он.
Вот этого я боялся больше всего. Боялся до такой степени, что подсознательно отвергал саму возможность такого положения и был к нему совершенно не готов. Я растерялся самым жалким образом, а он поднес переднюю лапу к морде и принялся шумно выкусывать между когтями. Не по-собачьи, а так, как это делают иногда наши кошки.
Впрочем, у меня хватило самообладания. Я вовремя сообразил, что если бы эта псина-сапиенс действительно не хотела иметь со мной никакого дела, она бы просто уклонилась от встречи.
- Я знаю, что Лев Абалкин - твой друг, - сказал я. - Вы жили и работали вместе. Очень многие земляне хотели бы знать, что думает об Абалкиие его друг и сотрудник голован.
- Зачем? - спросил он также коротко.
- Опыт, - ответил я.
- Бесполезный опыт.
- Бесполезного опыта не бывает.
Теперь он принялся за другую лапу и через несколько секунд проворчал невнятно:
- Задавай конкретные вопросы.
Я подумал.
- Мне известно, что в последний раз ты работал с Абалкиным пятнадцать лет назад. Приходилось тебе после этого работать с другими землянами?
- Приходилось. Много.
- Ты почувствовал разницу?
Задавая этот вопрос, я, собственно, ничего особенного не имел в виду. Но Щекн вдруг замер, затем медленно опустил лапу и поднял лобастую голову. Глаза его на мгновение озарились мрачным красным светом. Однако и секунды не прошло, как он вновь принялся глодать свои когти.
- Трудно сказать, - проворчал он. - Работы разные, люди тоже разные. Трудно.
Он уклонился. От чего? Мой невинный вопрос заставил его как бы споткнуться. Он растерялся на целую секунду. Или здесь опять лингвистика? Вообще-то лингвистика - вещь неплохая. Будем атаковать. Прямо в лоб.
- Ты с ним встретился, - объявил я. - Он снова пригласил тебя работать. Ты согласился?
Это могло означать: "если бы ты с ним встретился и он бы снова пригласил тебя работать, - ты бы согласился?" Или на выбор: "ты с ним встречался, и он (как мне стало известно) приглашал тебя работать. Ты дал ему согласие?" Лингвистика. Не спорю, это был довольно жалкий маневр, но что мне оставалось делать?
И лингвистика выручила-таки.
- Он не приглашал меня работать, - возразил Щекн.
- Тогда о чем же вы говорили? - удивился я, развивая успех.
- О прошлом, - буркнул он. - никому не интересно.
- Как сейчас?
- Не знаю.
- Что он намеревался делать?
- Не знаю.
- Что он тебе говорил? Мне важно каждое его слово.
И тут Щекн принял странную, я бы даже сказал, неестественную позу: присел на напружиненных лапах, вытянул шею и уставился на меня снизу вверх. Затем, мерно покачивая тяжеленной головой вправо и влево, он заговорил, отчетливо выговаривая слова:
- Слушай внимательно, понимай правильно и запоминай надолго. Народ Земли не вмешивается в дела народа голованов. Народ голованов не вмешивается в дела народа Земли. Так было, так есть и так будет. Дело Льва Абалкина есть дело народа Земли. Это решено. А потому. Не ищи того, чего нет. Народ голованов никогда не даст убежища Льву Абалкину.
Вот это да! У меня вырвалось:
- Он просил убежища? У вас?
- Я сказал только то, что сказал: народ голованов никогда не даст убежища Льву Абалкину. Больше ничего. Ты понял это?
- Я понял это. Но меня не интересует это. Повторяю вопрос: что он тебе говорил?
- Я отвечу. Но сначала повтори то главное, что я тебе сказал.
- Хорошо, я повторю. Народ голованов не вмешивается в дело Абалкина и отказывает ему в убежище? Так?
- Так. И это главное.
- Теперь отвечай на мой вопрос.
- Отвечаю. Он спросил меня, есть ли разница между ним и другими людьми, с которыми я работал. Точно такой же вопрос, который задавал мне ты.
Едва кончив говорить, он повернулся и скользнул в заросли. Ни одна ветка, ни один лист не шевельнулись, а его уже не было. Он исчез.
Ай да Щекн! "…я учил его языку и как пользоваться линией доставки. Я не отходил от него, когда он болел своими страшными болезнями… Я терпел его дурные манеры, мирился с его бесцеремонными высказываниями, прощал ему то, чего не прощают никому в мире… Если придется, я буду драться за него как за землянина, как за самого себя. А он? Не знаю…" Ай да Щекн-итрч.
