Она тоже смотрела в потолок.
"Чудак,- думала она о нем,- теперь ты будешь думать, что ты еще не созрел для нашей любви и будешь бояться опошлить… Чудаки эти мужчины и слюнтяи. Что с того, что я буду немножко недоступной в эту первую ночь - как тогда. Так это только так - для порядка". Он потянул ее за руку, стал целовать пальцы.
Она сказала:
- Не надо… сегодня…
И он остановился, хотя оставил ее руку в своей.
А она сказала про себя: "Ну, глупый, чего же ты так легко сдался?" Она пожала его руку,- он понял это пожатие как прощение и бережно положил кисть руки ее на одеяло.
Она лежала не шевелясь. Смотрела в потолок. Он смотрел на ее лицо, на которое наплывала световая рябь.
Только он хотел спросить, почему она не спит,- зазвонил телефон - прерывисто и часто: междугородная.
- Кто-то не туда попал,- сказала она и, накинув халат, выбежала в коридорчик. Оттуда она позвала удивленно:
- Дим. Тебя.
- Меня? - Он очень удивился, подумал: "Может быть, Лика, хотя - междугородная, кто же?"
- Мы вас слишком побеспокоим,-услышал он сквозь шип и гуд усиленный микрофоном далекий голос. - У вас ночь. С вами говорят из редакции американского журнала "Лайф". Нам доподлинно стало известно о вашем уникальном эксперименте… Если вы не возражаете и если это не секрет, мы хотели бы услышать из ваших уст некоторые подробности…
- Я вас не понял. О каком эксперименте вы говорите?
- Воскресение, как это сказать,- из пластинки.
- Это ошибка. Вас ввели в заблуждение.
- О… мистер Алексееф, не разочаровывайте нас… Вы есть отличный материал…
- К сожалению, я не понимаю, о чем вы… Я просто был в космическом полете вокруг Солнца, о чем пока…
- Да, да. Ну это нас не заинтересует. Желаем вам всего наилючьшего. - И телефон разочарованно запикал.
Вслед за этим последовали вызовы из Франции, Бельгии, Англии, Японии, позвонили из АПН. Агентства печати хотели знать подробности. И всех их пришлось отбрить.
- Но, Ки, откуда они узнали? И что я здесь? И вообще обо всем этом?
- Ты так на меня смотришь… Я могу подумать, что ты подозреваешь меня?
- Да нет,- сказал Дим как-то неуверенно, и опять какая-то странная мысль шевельнулась в нем.
Она смотрела в потолок, ждала, сердилась.
Он тоже смотрел в потолок - сердился на нее, на себя, на свою неуверенность, на свое неумение понять ее и поверить ей или.
Или…
Она уснула с капризным недоумением на лице - в темноте он уже пригляделся к ней,- но вскоре на лице ее забродили какие-то другие чувства, что-то она видела во сне.
А он так и не уснул. Уже сочилась молочная розоватость утра. Комната наполнялась светом, сосновые ветви заголубели. Он встал и как был, в трусах, подошел к книжным полкам. Между стопок книг были просветы, и там, в этих просветах, торчали причудливые коренья. Он пригляделся, угадывая лешего, Бабу-Ягу, раненого оленя, Дон Кихота. Под иными были подписи: "Буря", "Саломея", "Венера Пещерская".
Он представил, как она ходила по лесу – молодая ведьма (ведунья, подумал он) - и все эти лесные чуда глядели на нее и обступали со всех сторон. И она умела видеть их и разговаривать с ними. И это было там - в Пещерах.
Он прошел в комнату, где спали дети.
Мальчишки посапывали в двух деревянных кроватках.
Один во сне подергивал себя за хохолок, другой лежал калачиком, прижав колени к подбородку. И вдруг тот, что дергал себя за хохолок, открыл глаза и, совсем не удивившись стоящему над ним дяде, спросил:
- Ты кто?
- Твой папа.
- Отец?
- Ну да.
- Я сейчас тебя видел… Мама говорила о тебе, и я тебя каждую ночь видел.
Мальчик потормошил брата:
- Лех, а Лех.
Тот пробудился. Сел опешив - растерянный и розовый, протер глаза.
- Что я тебе вчера говорил! Вот он - отец,
И они, словно сговорившись, закинули ноги на грядушки кроваток, сопя, преодолели барьер и бросились на штурм. Они лезли на него, как на крепостную стену, а он только говорил им:
- Тише, тише, братва, мать разбудите.
Лика сидела возле окна в раскидном кресле и вязала. В ее восковых пальцах вспыхивали спицы - это были не длинные спицы наших бабушек, а коротенькие, соединенные капроновой нитью, на которую и низалось вязание. Вязка была крупная, в толстую нитку, и уже обозначавшаяся кофта очень смахивала на средневековую кольчугу. Время от времени спицы затихали, вздрагивали. Лика прислушалась, в приоткрытую фрамугу было слышно, как хлопала дверь парадной. Она ждала Лео после защиты диссертации и по этому случаю даже не пошла в театр ее заменили.