И вот как-то в одну из таких минут Семен Семенович вновь навис надо мной.
Удивительно он все-таки появлялся - всегда "вовремя". Я еще подумал: без соответствующего сигнала Коистанцы не обошлось. Она куда-то выходила и появилась перед самым его приходом. Войдя, сделала мне какой-то обманный знак, будто она предостерегала меня. Но я, разумеется, уже не мог оторваться.
Вот она - амеба уникум! Она сверкала зернышками, как драгоценность. Тридцать с лишним поколений прошли мимо, а она осталась сама собой. Помножили бы вы свои шестьдесят на тридцать, Семен Семенович! А? Я, само собой, не сказал этого, он совсем очумел бы от такого "загибона".
- Вы все-таки гнете свою линию, голуба?! Хоть бы уважили начальство. А то ведь как: я вхожу, а он бросается к своим окулярам. О поколение! - И он звучно высморкался в свой клетчатый платок, похожий на маленькую скатерку.
Я как мог попытался объяснить Семену Семеновичу, что я его уважаю и что никакого злонамеренного желания специально подразнить его у меня нет и в помине, но что не могут же амебы перенести часы своего деления на внеслужебное время. Все это я не очень убедительно и не очень внятно пытался объяснить своему шефу и уверил, что через неделю глава диссертации о нагуле бекона будет лежать у него на столе. Но он только развел свои пухлые руки и выпуклыми добрейшими глазами уставился на Констанцу. Та пожала плечами и улыбнулась. И лицо у нее было, как у кошки, которая только что слизнула пенку. Для убедительности я промолвил что-то вроде, что лучшие привесы дают метисы-ландрис: 734 грамма в сутки, при меньшей затрате корма. Но это не возымело действия.
- Ну что прикажете?.. Нет, голуба,- это Семен Семенович уже обратился ко мне,- решительно говорю вам и в последний раз: приберите отсюда ваших, так сказать, бессмертных амеб. Поймите меня правильно и не заставляйте принимать крайних мер. - Семен Семенович перекачивался с пяток на носки, засунув руки в карманы халата. - В противном случае я все же вынужден буду приказать лаборантке вылить содержимое ваших чашечек куда следует. - И он дернул за воображаемую цепочку. И двинулся на меня. - Нет, ну что это - ахинея какая-то. Ведь взрослый человек. Будь я вашим отцом, взял бы ремешок - ей-ей-же… Сами же потом благодарить будете… Сказать кому так… - Он похлопал себя платком по лбу, примирительно посмотрел на меня своими кроличьими глазами с кровинкой на белке. - Ну что вы, голуба? - Он подошел вплотную, взял меня за пуговицу халата.-Да-с!! Сама идея архинелепа. Человечеству и так угрожает перенаселение. Оно растет в два раза быстрее, чем продукты питания. Так что же вы хотите, множить голодные рты в несусветной прогрессии? Неразумно! Преступно! - Он нежно крутил мою пуговицу, и она уже начала поддаваться его усилиям. - Бессмертие, будь оно трижды достижимо,-скажу вам: преступление перед родом человеческим.-Он отпустил пуговицу, чуть отодвинулся от ме- ня, поднял палец:-Пре-сту-пле-ни-е! И никто вам не скажет спасибо! Разумеется, войны не выход. И мы за мир, нам ненавистна и фашистская евгеника и эвтаназия-убиение, так сказать, неполноценных. Но и противоположное абсурдно-две крайности сходятся. Вот что подсказывает нам диалектика… А? Что вы сказали?
- Ничего…
- А смена поколений? Диалектическое отрицание отрицания?
Я, кажется, слишком иронично посмотрел на Семена Семеновича. Он поежился.
- Смена поколений не отменяется. Просто никто не будет умирать, а поколения будут…
Семен Семенович замахал на меня руками:
- Нет, голуба, тысячу раз нет. Старость по-своему прекрасна и не обременительна для человека. Приходит мудрость, покой души, сознание исполненного долга. Со старостью бороться не следует. Это закономерный процесс, он логичен, он необходим человеку… А ваша позиция-чистейшей воды метафизика и идеализм, если не оказать жестче… И в своей лаборатории я не позволю заниматься этой, с позволения сказать, чертовщиной. Так что уж будьте любезны… - И как бы покончив со мной, он повернулся к Констанце, улыбаясь.
Он ушел, а я бросился к микроскопу: все было legi artis
