– Хочу, чтобы вы все запомнили этот день, 30 января 2005 года! – торжественно провозгласил высокий мужчина в дорогом костюме, пощёлкивая большими ножницами. – Мы открываем сегодня Московский Центр изящной древности. Открываем его коллекцией самых неожиданных вещей. Вы увидите и бесхитростные предметы из повседневной жизни первобытных людей, и древние манускрипты, и золотые поделки скифов. Уверен, что даже для Москвы, привыкшей к самым разным вкусностям, так сказать, сегодняшняя экспозиция будет неожиданностью…
Он говорил долго, прерывая иногда себя похлопыванием в ладоши, приглашая тем самым собравшихся гостей к непродолжительным аплодисментам, затем снова говорил. Когда красная ленточка была наконец разрезана, поток посетителей медленно потёк в зал. Одной из последних вошла старая, но очень элегантная и эффектная женщина в чёрном платье почти до пола. Опираясь на лакированную деревянную трость с изогнутой рукояткой в виде конской головы, она медленно двигалась мимо экспонатов. Иногда её взгляд задерживался на каком-нибудь предмете, она приглядывалась, внимательно читала пояснительную надпись и шла дальше.
– Надо же было написать такое: «Классический колчан степных индейцев», – раздался рядом с ней покашливающий голос.
Женщина медленно подняла голову и посмотрела на говорившего. Это был мужчина почтенного возраста, но, пожалуй, моложе её. Он улыбался, глядя на висевший на стене колчан из белой выдры.
– Вам кажется, что эта атрибуция неправильна? – спросила старушка. – Вы разбираетесь в этом?
– «Классический колчан»! – фыркнул мужчина. – Они даже какую-то палку сунули в него для убедительности, чтобы на лук было похоже. А всё его настоящее содержимое, должно быть, потеряли или вышвырнули по глупости.
– Откуда вам известно, что внутри хранилось что-то другое? – С нескрываемым интересом она посмотрела на собеседника.
– В племени Черноногих его называли Белый Дух. Вы ведь не хуже меня знаете, что это – священный белый свёрток. Раньше он был наполнен перьями, листьями шалфея и табака, священными круглыми камешками с дырочкой посредине и прочими вещицами, необходимыми для магических ритуалов.
– С чего вы взяли?
– Зачем ненужные вопросы, Мария Константиновна?
– Мы знакомы? – Женщина встрепенулась. – Мы встречались?
– Неоднократно. Но вы не помните меня. По крайней мере, не помните меня в нынешнем облике, потому что в этом виде я впервые предстаю перед вами.
– Кто вы?
– Меня зовут Николай Яковлевич, я всю жизнь посвятил истории, Мария Константиновна.
– Историк?
– Профессор.
– Но откуда вам известно моё имя?
– Нам довелось видеться несколько раз в Берлине, при Гитлере, госпожа фон Фюрстернберг. Одно время вы жили на Гейсбергерштрассе, неподалёку от советской миссии, затем куда-то съехали.
– Ах, вот оно что! – Старушка понимающе закивала. – Вы работали в советском представительстве. Неужели вы запомнили меня с тех пор? Вы, должно быть, служили в разведке?
– Вовсе нет…
– Тогда не понимаю. – Она решительно замотала головой. – Для чего говорить загадками?
– Скажите, Мария Константиновна, удалось ли вам окончательно вспомнить ваше прошлое?
– О чём вы? Я ничего никогда не забывала.
– Я имею в виду глубокое прошлое. Жизнь среди Черноногих, среди Вороньих Людей… Насколько я знаю, после некоторых событий с вами начали происходить явления, которые поначалу пугали вас, вы принимали это за наваждение, даже пили успокоительные микстуры…
Мария фон Фюрстернберг озадаченно свела брови.
– Позвольте, откуда вам известно про это? Кто вы? Вы окончательно поставили меня в тупик… Или вы… Боже! Вы – тот самый, который сквозь века идёт? Ван Хель?
Николай Яковлевич громко рассмеялся:
– Что вы, Мария Константиновна! Мой друг Хель по-прежнему крепок, прыток, молод и перескакивает где-нибудь с крыши на крышу. Разве можно сравнивать меня с ним? Взгляните на мои руки, моё лицо. Я же – воплощение дряхлости.
– Но вы из тех? Из них? Из Коллегии?
– Да. – Он смешно чмокнул губами, и вид его совсем не был могущественным и величественным.
– Нарушитель? – спросила она.
Он кивнул.
– Да, так меня обычно называют.
