Уж лет, без малого двадцать, с тех пор прошло. А перед глазами и по сей день гора хлама всяческого просроченого, проржавелого, пришедшего в негодность имущества медицинского запаса неприкосновенного. А что непркосновенного так это так и есть, это правильно будет, если его годами не трогать, не следить, не освежать вовремя – не касаться – так это же очередной 41– ый, людоньки добрые! Ну что мы за люди такие, кто подскажет? Хоть кол на голове теши. Что Севастополь времен графа Толстого, что Цусима Николая Кровавого, что финская с Отечественной Отца Народов, что – не приведи Господи, времен очередного Очильныка, все едино. Затем Чечня, помимо массы других кровавых заварух, и солдаты финской армии, той самой, проигравшей с соотношением на круг (правды мы так и не узнаем) 1 до 10, учились на примере своего великого и могучего соседа как не надо воевать… интересно, если бы чью – то англо или немецкоговорящую голову покрытую золоченым шитьем с высокой кокардой осенила гениальная полководческая мысля прокладывать поля минные телами солдатскими – вот что бы с ним было, а? На каком коне, на фоне арки какой триумфиальной и в иконостасе – злате – одеянии каком увековечили память его потомки благодарные? Назвать цифру преданых смертной казни американскими союзниками за войну всю? До недавнего времени я даже помнил фамилию несчастного, славянскую кстати, хотя это и не говорит ни о чем. 1 (один). Один единственный солдат многомиллионной армии союзников за всю войну с формулировкой «За дезертирство». Не считая пол сотни беспощадно вздернутых за изнасилования и прочие преступления против мирного населения. Сталины вкупе с бериями и жуковыми поставили к стенке порядка 150 – 170 (ста пятидесяти – семидесяти) тысяч (тысяч) своих соотечественников. Солдат, офицеров, генералов. Более 15 – 17 дивизий полнокровных. В Пантеон всех до единого, да не ногами – головой!
Британец Крис Беллам. Книга АПОФЕОЗ ВОЙНЫ СОВЕТСКАЯ РОССИЯ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ «Те, кто попали в плен к немцам, ставали оруэловскими нелицами. В 1945 году десятки тысяч военопленных, выживших в нацистских лагерях были расстреляны или отправлены в лагеря ГУЛАГА… Маршал Жуков – настоящее чудовище, как и большинство русских военачальников – предлагал расстреливать еще и семьи попавших в плен чтобы укрепить стойкость солдат, но даже Москва сочла это чрезмерным».
Выводы и предложения: «Суд военного трибунала в мирное и расстрел без суда и следствия в военное время». Дата. Должность. Подпись. Всё как полагается.
Так и написал. Дело было, напоминаю, в Турке. На все сто соответствующей названию своему. Я еще дивился, помню. Как там люди живут? Чем? В Турке той богом забытой?
После эскапад таких злокозненных мне год подъемные не выплачивали. С мотивировочкой иезуитской: «… такой – то и такой – то имярек в должности находился временно». В течении года, и всё временно, когда по закону после трех дней уже постоянно – это счастье просто историческое, что этим дуболомам не дали захапать бомбу атомную, они б ее живо торганули, словно тушенку, или как белье исподнее… вон, аккумуляторы дохлые на боевых машинах, а всё хер по деревне, ну что за народ такой, уму непостижимо… И пришлось, уже после увольнения, по примеру казаков запорожских, шкрябать челобитные грамотеям в бараньих папахах с целыми экскурсами посвященными науке летоисчислению с подробным объяснением да описанием разницы между тремя днями и годом целым. Пока не написал министру лично, тогдашнему генералу авиационному Морозову, как впоследствии оказалось, чуть ли не единственно порядочному среди череды его сменщиков, никто так и не почесался. Затем командир лично привез конверт за 200 км. Мы еще в кабаке бухнули по старинке. Спасибо Василий, ты всегда был настоящим командиром и товарищем.
«Мы помним болото перед деревней Гайтолово, забитое мертвыми телами. По ним, как по гати, бежали атакующие… Каждое утро солдати шли на штурм позиций немцев вдоль железнодорожной линии и падали, сраженые пулеметными очередями. Вечером подходило пополнене. Так продолжалось день за днем. Сильные снегопады завалили поля сражения. Когда весною снег стаял, обнажились штабеля убитых. У самой земли лежали солдаты в летнем обмундировании, в гимнастерках, ботинках и брюках – жертвы боев 1941 – го года. На них громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких брюках клеш. Выше – сибиряки в полушубках и валенках, ходивших в атаку в январе – феврале 1942 – го. Ещё выше – бойцы в ватниках и тряпичных шапках ( их выдавали в блокадном Ленинграде ). На них – тела в маскхалатах с касками на голове и без них». Николай Никулин, научный сотрудник Эрмитажа, профессор, один из чудом уцелевших.
