– За мной придут с минуты на минуту, – тихо сказал он. – Придет офицер, который отвезет к… – Он осекся, умолк, подбирая слова. – Отвезет к человеку, который ждет для серьезного разговора. А потом я вернусь к тебе.
Клаудиа открыла рот, будто хотела что-то сказать, но ее перебили.
– Привет-привет! – жизнерадостно крикнул новый гость от дверей спальни. – А вот и я!
Сатур фон Ниддл медленно обернулся, принялся изучать лицо человека, которого уже записал в личные враги.
– Девушка может снять туфли, – будто не замечая тяжелого взгляда барона, провозгласил незваный гость. – Даже снять платье! И даже прикрыться одеялом, никто не станет возражать! – Он захохотал, но Сатур не оценил его чувство юмора. – Едем, барон! Нас ждут! – Визитер прекратил дурачиться, посерьезнел. – Едем!
– Стоп! – мрачно изрек фон Ниддл. – Вы командуете этими клоунами? – Он мотнул головой в сторону спецназовцев в черных сферах, занимавших позиции возле двери и окна.
– Я.
– Тогда объясните своим манекенам, что если хоть кто-то прикоснется к девушке…
– Не надо соплей, Ниддл! – резко оборвал чужак, вмиг став другим. – Здесь нет идиотов, одни только профессионалы! Всем все понятно, каждый знает свою работу! Едем!
Барон задержался еще на миг: посмотрел в глаза Клаудии, улыбнулся уголками губ – хотел подбодрить перепуганную девчонку.
– Я скоро вернусь, – пообещал он. – Ляг, спрячься под одеялом. Ни о чем не думай, ничего не бойся.
Кивнув сопровождающему, он первым вышел из комнаты. Сатур даже не вспомнил о том, что близится рассвет, а значит, проигран спор князю Ольхонскому.
Офицер, проводивший гостя до дверей кабинета без надписи, распахнул створку и предупредительно отступил в сторону, приглашая войти внутрь. Фон Ниддл не стал ждать повторного намека, вошел в апартаменты, не здороваясь. Добрался до первого же кресла и плюхнулся в него, засунув руки в карманы черного кожаного плаща.
– Где ваши манеры, барон? – усмехнулся человек, ожидавший гостя, и дважды провел ладонями по черным прилизанным волосам.
– Вы это спрашиваете у меня, господин Бинелли?! – искренне удивился фон Ниддл, положив ноги на столик, где стоял поднос с фруктами. – То есть я вроде как образец бескультурья, а глава правительства, грубо выдернувший меня из постели в пять утра, – это, без сомнения, эталон для подражания!
– Ага, вижу, представляться нет необходимости. Меня узнали.
– Еще бы! Вас, Арно, трудно с кем-то перепутать. Во-первых, мы в доме правительства. Во-вторых, эти черные прилизанные волосы, эта привычка без конца проводить по ним ладонями – вы ведете себя одинаково, что на новостных каналах, давая интервью, что в жизни.
Арно Бинелли с улыбкой опустился в кресло напротив гостя.
– А теперь будет еще и в-третьих, – тут же добавил фон Ниддл. – Теперь я смогу отличить вас в толпе, где-нибудь на светском рауте – по запаху. По дурацкому запаху парфюма, от которого у меня зверски щекочет в ноздрях!
– Сатур, вы специально нарываетесь на скандал? – налив в стакан минеральной воды, поинтересовался Бинелли. Глава правительства совершенно не обратил внимания на то, что рядом, на столике, находились ботинки гостя.
– Я?! – второй раз подряд удивился фон Ниддл. – Милейший господин Арно! Кажется, вы забыли: я не являюсь членом правительства, я не ваш подчиненный! Более того, я – законопослушный гражданин Вокса, не имеющий проблем с налогами, с федеральной полицией и прочими неласковыми органами. Таким образом, имею полное право находиться в своем доме в ночное время, и, заметьте, проводить это время так, как мне вздумается!
– Приношу искренние извинения за то, что были вынуждены отвлечь вас от дамы, – сделав несколько глотков, вымолвил Арно Бинелли. – Простите, Сатур! Клаудиа Монро – восхитительная женщина, понимаю облом… э-э-э… ваше разочарование… Однако вечер и ночь не только для вас выдались трудными, поверьте. Был бы рад вызвать вас к себе раньше, но раньше не знал, что наша встреча станет необходимой. И потом требовалось несколько часов, чтобы все подготовить…
– Что подготовить? – поинтересовался фон Ниддл.
Он плохо понимал, о чем гундосит глава правительства. К утру голова работала не идеально – сказывалась бессонная ночь. Барон никак не мог уловить ход мыслей собеседника.
