По правде сказать, я и сейчас еще пытаюсь понять, насколько я с ней близок. Но слова Фрэда меня встревожили.
– Ей плохо?
– Очухается. Просто нужно, чтобы кто-то побыл с ней, пока мы ищем врача.
Я перевожу взгляд на Осано, пытаясь понять, как он относится к произошедшему. Если Биби одна в комнате, почему он не занялся ею сам? И только теперь я замечаю, как он нервничает, по крайней мере нервничает сейчас.
Тычком распахиваю дверь. У стены, которой из коридора не видно, стоит софа. Я вижу голову с жидкими волосами и узнаю Аманду ван Хемстра. Она сидит, наклонясь над съежившейся фигуркой. Это Биби, дрожащая, как листок бумаги.
– Передозировка? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает Фрэд. – Приступ паники. Накурилась какой-то дряни и, может быть, не сейчас, а раньше.
Разговаривая, я оглядываю комнату. На туалетном столе валяется обожженная фольга, стало быть, героин. Аманда поднимает взгляд. Зрачки у нее величиной с булавочные острия. Держа Биби за руку, она произносит:
– Привет, Джейми.
Биби молчит.
Фрэд говорит:
– Пойдем, Аманда. Теперь за ней Джейми присмотрит. А ты иди работай.
Врач делает Биби укол, чтобы умерить сердцебиение, и, покончив с этим, роняет шприц в открытую сумку «Адидас». Биби, едва к ней возвращается способность говорить, просит сигарету. Врач, рассмеявшись, закуривает сам и велит ей не очень усердствовать. Я провожаю его по коридору, и он наконец подтверждает, что дело не в приступе паники, тут что-то другое, похуже. Подтверждает и то, что, вероятно, не обошлось без героина. Фрэд позаботился убрать с туалетного столика все улики – квадратики фольги с пятнами от курения – еще до прихода врача. Я смотрю, как врач вразвалочку бредет по коридору к лифту. Интересно, что это за врач такой?
Голос у Биби стал какой-то прозрачный – ровный и спокойный, как обычно, но словно лишившийся силы. Она говорит, что ей нужно в ванную. Поскольку кабинка душа торчит посреди комнаты, я заключаю, что речь идет об уборной. Дверь в нее находится рядом с душем. Я помогаю Биби слезть с софы и, заметив, что она дрожит в своей пропитанной потом тенниске, снимаю с крючка на входной двери халат и укутываю Биби. Халат дважды оборачивается вокруг ее тела. Помогая ей добраться до уборной, я по большей части несу ее, – а вот внутри ей придется управляться самой. Присев на сохранившее очертание Биби влажное пятно на софе, я обнаруживаю, что снова думаю о Фрэде и пистолете. Он сказал, что пистолет не его, и я ему верю. Хотя уже поинтересовался у Луизы, не помнит ли она случившегося в «Ля Квин» перед тем, как появились мы со Стэном. «А что там случилось?» – спросила она. Когда я объяснил, что Фрэд отобрал у кого-то пистолет, Луиза рассмеялась и сказала, что вот в это вполне может поверить. Впрочем, сама она ничего не видела.
Наверное, я слегка одурел от всей этой медицинской драмы. Сижу себе совершенно спокойно и вдруг пугаюсь того, что Биби до сих пор не вышла из уборной. Перебегаю комнату, колочу в дверь. Биби взвизгивает. Я пугаюсь еще сильнее. Она всегда такая бесстрастная, никак не думал, что голос ее способен достичь подобной высоты.
Начинаю торопливо извиняться:
– Тебя так долго не было… Я же не знаю, может, ты отключилась.
– Все в порядке. Я просто прислонилась к кафелю. Он прохладный.
– А что ты делаешь? – Тут я соображаю, что это вопрос не самый уместный, и спешу его переменить: – Ну, то есть просто сидишь?
– Сижу себе. А вот что мне делать… Пока не надумала, Джейми. – Биби замолкает, то ли задумывается, то ли притворяется в шутку. Голос ее с каждой минутой слабеет. Наконец она говорит: – Я посижу еще немного. Ты разговаривай со мной.
– О чем?
– Обо всем. Расскажи о твоей семье.
Да, тут придется подумать. Я прижимаю ладонь к деревянной двери туалета.
– Ладно. Мама у меня маленькая, смуглая и хорошенькая.
– Маленькая? Насколько?
– Пять футов. Мы называем ее мини-мамой.
– Так вы, значит, в отца пошли?
– Отца у нас нет.
– О! Ты его даже не помнишь?
– Да нет, его просто нету. И не было никогда. А у тебя?
– У меня был. И мать тоже. Оба живы, оба нормального роста.
За дверью слышится какое-то шебуршение.
