Леонидов слышал, как Магда просила пригласить Валерию к телефону и как потом говорила с ней. Он понял, что ничего утешительного Магда узнать не смогла, и от этого чувство неловкости перед ней еще более усилилось. Однако она вернулась к столу с прежним спокойным выражением лица, внимательно взглянула на Леонидова и заговорила в своей обычной рассудительной манере:
— В жизни, Евгений Семенович, видно, бывает все. Во всяком случае, в ней определенно нет гладких дорожек. Я и подумать не могла, чтобы у вас что-нибудь не ладилось. А в вашей ситуации главное, по-моему, то, что вы хороший отец. Это несомненно. Тут ведь не прикинешься. Мы с Сашей имели возможность наблюдать ваше отношение к Ирине. И это при вашей занятости. — Магда обратила внимание, как погрустнели глаза Леонидова и, поспешила продолжить свою мысль, чтобы отвлечь Евгения Семеновича. — Я не понимаю, как вы можете сниматься в фильмах или писать, когда у вас на душе творится бог знает что! Надо быть черствым человеком или просто чиновником, чтобы не понять вас. Или не захотеть понять…
— Дело не в этом. К сожалению, я чувствую, как во мне погибает человек, ему некуда деть себя, кроме работы. Нет выхода для всего, что в нем есть трепетного, за исключением любви к дочери. И почему я не встретил вас раньше, притом в совершенно других обстоятельствах?
Магда не ответила. Она вообще умолкла надолго, до прихода Александра.
— У нас — гость! — определил Александр, увидев, очевидно, куртку Леонидова, высевшую в прихожей. — А гостям мы всегда рады, особенно таким, как Евгений Семенович! — Эти слова Александр произнес, уже заглянув в кухню.
Лицо Александра лоснилось от загара. Глаза весело поблескивали.
— Выглядите блестяще! — воскликнул Леонидов, поднимаясь из-за стола. — Ни больше ни меньше — американская избирательная кампания! Очень рад! — Леонидов долго тряс руку Александра, не замечая, что мешает Магде подступиться к нему и поцеловать. Наконец она улучила момент, чмокнула мужа в щеку, попросила быстрее мыть руки и садиться за стол. И вот он уже вернулся из ванны, сел на свою любимую табуретку в углу.
— А мы тух с Магдой, — продолжал Леонидов, — попили-поели и посплетничали вволю.
— И, как всегда, без меня, — заключил Александр. — Нет чтобы и со мной поделиться новостями. Прежде всего — как Владислав? — Он посмотрел на Магду и, услышав, что нет никаких изменений, сказал: — Когда нет новостей, уже хорошо, однако уповать скорее всего приходится на крепкий организм Владислава. Авось да отступит болезнь!
Александру удалось раздобыть в командировке новейшие препараты, о которых он однажды прочел в фармакологическом выпуске. «Надо попробовать их! — твердо решил он. — Нельзя упускать ни одного из возможных вариантов». В таких тяжелых случаях, по мнению Александра, врачи, вместо того, чтобы действовать, нередко превращаются в сторонних наблюдателей.
Он принес портфель и достал из него несколько продолговатых упаковок.
— Давай поедем завтра в больницу вместе, — обратился он к Магде, — и посоветуемся с врачом. Может быть, это как раз то, в чем нуждается сейчас Владислав.
Ни Магда, ни Леонидов не отозвались на слова Александра. Оба они знали мнение доктора Плетнева о том, что в положении Владислава рассчитывать не на что. Если, конечно, точен диагноз.
Время подходило уже к полуночи. Магда убрала со стола чашки, вымыла их и пожелала мужчинам спокойной ночи.
— Позволим себе покурить, — предложил Леонидов и потянулся к пачке сигарет. — Да, как сказала до вашего прихода Магда, в жизни бывает все. Жаль Владислава, и не хочется верить в худшее. Жизнь и без того настолько усложнена, что вроде бы и не надо ничего другого. А тут — болезни, взаимоуничтожение, взаимонепонимание, наконец, мелкие, недостойные человека склоки… Бог ты мой! Как-то все это вынести?
— У вас что-нибудь случилось? — спросил Александр. — Какие-нибудь неприятности?
— Если бы какие-нибудь! Пытаются отобрать единственную дочь! Или партбилет! Дочь или партбилет — что бы вы отдали?
— Ни то, ни другое, — незамедлительно ответил Александр. — Любопытно, кто мог поставить такое условие?
