Когда он почувствовал, что время пришло, он аккуратно закрыл книгу и медленно положил ее на свой стол, постаравшись, чтобы края книги были параллельны краю стола; затем медленно с нарочитой неторопливостью лунатика на почасовой оплате, он еще раз глубоко вздохнул, выдохнул, и наклонился над ведром.
Зеркало, - сказал он.
Его собственное лицо, вылитая карикатура сухой груши моргнула в ответ, подавила зевок, наморщила нос и пробормотала Запускаю ДОС тихим блеющим голосом, прежде чем закрыть глаза и съехать вперед на пару сантиметров. С минуту, бухгалтер ощутил глубокое смущение по поводу того, что его отражение было больше похоже на него, чем сам он. Затем, когда отражение захрапело, он напряг мышцы горла и сухо кашлянул. Отражение снова открыло глаза, посмотрело на него, как будто вопрошая, почему он посчитал необходимым оторвать его от столь прекрасного сна ( Я знаю, этот сон, подумал сочуственно бухгалтер, о уменьшении стоимости продажи собственности ассоциации с помощью прибыли полученной от серии взаимосвязанных продаж деловых прав в течении двух отчетных лет подряд.) и пробормотало Подождите, пожалуйста.
В бухгалтерском мозге вспыхнула крохотная искорка волнения, но он призвал на помощь выработанный годами профессионализм и подавил ее. представителям его профессии волнение и энтузиазм были так же необходимы как голодная крыса в морге, и большую часть своего непростого ученичества они проводили учась подавлять подобные эмоции. Поговаривают, что единственный способ вызвать у бухгалтера оживленную реакцию это убить его и прикрепить два электрода к его стопам; немногие знают, что бухгалтеры рассказывают об этом с гордостью.
Он послушно подождал, и, когда уже было сам заклевал носом, заметил легкое движение на поверхности воды, маленькие волны, как будто в ведро уронили камешек, но только эти круги начинались у краев и сходились к середине. Круги постепенно успокоились и сошлись в точку в самом центре ведра, превратились в крошечного жука плавунца, зависли на пару секунд в воздухе, а затем медленно разошлись, рассылая по поверхности воды следующую серию волн, на этот раз в привычном направлении. Когда процесс повторился четыре или пять раз, бухгалтер кивнул, пробормотал чуть слышно заставка, соединил кончики пальцев и уселся ждать.
Готово.
Бухгалтер подпрыгнул; слова его похитили оттуда, куда попадают все хорошие бухгалтеры перед смертью, и с минуту он не мог вспомнить, где находится. Затем он увидел отражение и выпрямился.
Зеркало, - сказал он.
Отражение поглядело на него без всякого выражения.
Зеркало, - повторил он, — собери базу данных всех финансовых документов относящихся к следующим лицам. Первый: Али Баба. Второй: Алладин. Третий: Разбойник, Соловей. Четвертый…
Список был длинным, но в конце концов бухгалтер преодолел его, проверил и перепроверил свои рукописные бухгалтерские книги, сверил с другим списком, хранящимся в запертом ящике стола, в последний раз проверил на всякий случай, потому что не верил во всякие случаи, а затем прошептал Удалить файлы.
Волны снова заходили, послушалось бульканье и тихий всплеск, а затем отражение вздохнуло, сонно клюнуло носом и сказало Сделано. Бухгалтер попросил подтверждения, получил его, и позволил себе с удовольствием потянуться, скрипнув суставами. Затем с улыбкой скромного удовлетворения тем, что только что удалил все записи своих важнейших клиентов из Департамента Доходов, он склонился над письменным столом, уронил голову на руки и заснул.
Отражение осталось на месте. Ему, вроде, было все равно; похоже его вполне устраивало бездумно смотреть в пустоту. Оно было уже расстаять в кружках, когда поверхность воды что-то потревожило. Лицо изменилось; оно перестало быть отражением бухгалтера, и стало симпатичным личиком, ярко розовым, сверкающим и расписанным, с двумя черными точками вместо глаз, смазанным ртом и длинным носом. Голова как-то неуклюже и механически крутилась из стороны в сторону. На ней была альпийская шапочка с пером.
Помогите, - сказало лицо.
Ничего не произошло. Лицо снова искуственно огляделось.
