-Не двигайся! Ты под прицелом! – крикнул Федор и для верности пальнул рядом с лежащим боевиком.
Откуда-то из темноты появился “Петруха”.
-Убил?
-Нет.
Саша поднял автомат. Но Федор остановил его.
-Он нужен нам живым.
-Зачем?
-Чтобы допросить.
-Ясно…
Они подошли к боевику и обезоружили его. Он был ранен в ногу и в правый бок.
-Если задета почка, долго не протянет, -подумал Федор.
Боевик то стонал, то ругался на арабском. И вообще вел себя агрессивно.
С таким будет трудно, понял Сухов, придется применять крайние меры из опыта афганских товарищей.
-Заткнись, придурок!
Федор дал ему по морде, и боевик отключился. Потом с помощью Саши он перетащил боевика в дом. В свете факела выяснилось самое худшее – почка была действительно задета, а это означало, что он все равно умрет и поэтому ничего не скажет. Федор с сожалением пришел к окончательному выводу, что без крайних мер тут не обойтись. Этот моджахед, был матерым, по все видимости, афганской закалки, а таких можно взять только одним – их верой. Федор перевязал раны моджахеда, а потом связал ему руки и ноги. Тот пришел в себя через несколько минут.
-Слушай! – Сухов схватил моджахеда за грудки. – Сейчас ты мне скажешь, сколько людей в отряде Абдуллы, сколько техники, где они находятся и когда будут здесь.
Моджахед плюнул ему в лицо и рассмеялся хриплым смехом, умирающего человека.
-А это ты зря.
Федор дал ему по морде, но так, слегка, чтобы тот не вырубился снова.
-А что ты мне сделаешь, шурави? Я все равно скоро вознесусь на небеса к всемогущему Аллаху! – он уже не смеялся.
-Ты в этом уверен? Ты знаешь, что это такое? – Федор снял с пояса лимонку.
-Это граната, – тускло ответил моджахед.
-Верно, и знаешь, куда я засуну ее… в тебя, и когда твое тело разнесет на мелкие кусочки, душа твоя, братан, никуда не вознесется, понял паскуда! – Федор приподнял моджахеда за грудки и, стиснув зубы, пристально поглядел в его карие глаза, в которых уже читался испуг.
-Ты не сделаешь этого!
-Сделаю. – Федор выдернул чеку и приложил лимонку к окровавленному боку моджахеда, надвив на рану.
-Да покарает тебя Аллах… – на Федора смотрели глаза наполненные ужасом. –Ты сам дьявол. Я скажу все, что ты хочешь.
Мождахед поведал о том, что Абдулла послал их вперед, чтобы они разведали обстановку и нашли женщин. Сам Абдулла ехал с основными силами, и должен появится через два дня, в лучшем случае послезавтрашним вечером.
-А теперь убейте меня. – пробулькал моджахед, выплевывая изо рта кровь. – Я не больше могу терпеть эту боль.
-Нет. – отказался Федор.
Пусть сдыхает сам. И так пролито слишком много крови.
-Так нельзя! – сказал солдат.
-Хочешь – убивай сам. – сказал Федор и повернулся.
Федор ушел, сжимая лимонку, потом выкинул ее наружу в темноту двора. Раздался взрыв.
Когда он поднялся на половину пролета, то услышал выстрел. “Петруха” все-таки добил боевика.
Когда Федор вернулся в свою комнату, он к своему удивлению обнаружил, что находиться в ней не один. Рядом с его лежанкой был постелен матрац, где закутавшись в одеяло лежала Ясмин, а на его месте разлеглась Наташа.
-Наташа?! Я же просил тебя не приходить.
-Мы боимся. – ответила она
-Очень боимся. – подтвердила восточная прелестница милым голосочком.
-Ну, пускай, сюда еще и остальные придут. – рассержено сказал Сухов. – Давайте тут гарем устроим.
Обе девушки хихикнули.
-Я же говорила, Сухов, что остальные больше боятся гнева Абдуллы.
-А, хрен с вами!
Если моджахед не соврал, то сегодня гостей больше не предвиделось. А сам Абдулла еще далеко.
Он лег рядом с девушкой, положив пистолет под подушку.
Наташина рука залезла ему под гимнастерку и стала ласкать его тело.
-Нет! – он схватил ее нежную ручку и отстранил от себя.
-Оставь это и дай мне спокойно отдохнуть.
-Ну, хорошо, я просто обниму тебя и все.
-Ладно.
Она обняла его и закрыла глаза, положив свою голову на его широкую грудь.
Федор посмотрел на обломок зеркала стоявший напротив. Там виднелось окно, а в окне было звездное небо с краешком луны. Это было так чудно – кусочек неба посредине стены, словно там кто-то проделал дырку с видом на звездное небо. Сухов вспомнил о доме, а также о письме, которое он сочинял для неизвестного читателя. Хотя мог бы сочинять, например, для матери. Но ему не хотелось тревожить мать даже мысленно. Вот приеду и расскажу…
