У этого воина плащ был украшен вышивкой с незнакомыми гербами горного дома. Такого неота еще не видела — чтобы страж Белогорья сохранил регалии прежней жизни.
— Меня зовут Таррэ, — сообщил мужчина. — Я вейриэн. И скажи спасибо, что я был рядом в долине Лета и успел тебя перехватить, пока ты не разбила свою красивую, но совершенно пустую голову. Грэмир вовремя меня позвал.
— Спасибо, — прошептала Безымянная, приподнимаясь на локте и изучая его странное лицо — жесткое, угловатое, с глубокими брезгливыми складками у губ, прямым носом и очень светлыми холодными глазами. Волосы вейриэна, перехваченные хитро завязанным шнуром, были угольно-черными, с седой прядью у виска. На вид ему было лет сорок, но отец предупреждал неоту, что внешность белых воинов ничего не значит. Она могла скрывать и столетних, и даже тысячелетних существ.
Таррэ. Неужели тот самый, о котором в ее видении писал Дигеро?
Затем она обратила внимание на помещение, если так можно назвать обычную пещеру. Скорее всего, ту самую, о которой говорил отец. Неота лежала на собственной меховой накидке, укрытая одной полой. Девушка, подтянув колени, поднялась. Голова ее слегка закружилась, но вейриэн поддержал ее за локоть. Поднял накидку, встряхнул и небрежно накинул на ее плечи.
— Долго я была без сознания?
— Я успел сделать кучу дел, пока ты решала, жить или бездарно умереть. — Вейриэн досадливо поморщился и потеребил седую прядь. — Интересно, почему ты решила вернуться, спарка?
Она пожала плечом, поправила сползший с него плащ. Знать бы самой, что ее вернуло. Может быть, ощущение опасности, грозившей ее кареглазой мечте?
— Присядь, поговорим. — Таррэ кивнул на небольшой сталагмит со срубленной вершиной. Такой же служил ему стулом. — Глупо кончать жизнь самоубийством из-за какого-то прыщавого юнца.
— Я случайно оступилась. А Дигеро не прыщавый! — обиделась девушка.
— Его прыщи невидимы, но именно такие всегда имеются у любого подростка.
— Он не подросток! — возмутилась неота. — Ему уже восемнадцать, и в этом году он признан лучшим из выпускников воинской школы риэнов!
— Ты еще подерись со мной, защищая своего героя, спарка, — неожиданно добродушно усмехнулся Таррэ, а у глаз появились лукавые лапки морщинок. — Грэмир просил меня присмотреть за тобой и стать твоим учителем до его возвращения. Я не смог отказать боевому товарищу, хотя мне эта идея не слишком по душе. Я не привык возиться с сопливыми девчонками. Вы все истерички.
— Ну так не возитесь. Меня папа обучает, и я не хочу другого учителя. — Неота с трудом совладала с душевной бурей, вызванной походя брошенным оскорблением, чтобы не давать повода этому неприятному типу сказать «ну вот видишь, я же говорил — истеричка».
— Тебя уже поздновато обучать. Воином ты не станешь, но стражи — это не только воины, в халайре есть и другая служба. Читать умеешь?
— Да. Отец учил. И писать на двух языках — верхнем и древнем.
— Верхнем! — фыркнул белоглазый.
— На языке риэн, — поправилась Безымянная. — Я знаю, что на поверхности много разных языков, и все они — из одного источника, потому очень близки, кроме языка темных. Еще я знаю первичный раздел математики, начертательную геометрию и учение о разумных и неразумных формах, существующих в Эальре. Правда, из последнего — только разделы, касающиеся Белых гор, равнинного королевства, инсейских морских царств и немного северных.
— Неплохо для неграмотных подгорных рабынь, — одобрил вейриэн. — И речь у тебя правильная, без синтских украшательств. А что с магией?
— Отец рассказывал теорию, но… зачем, если я — не риэнна? Я могу стать воином, но магом — никогда!
— Воином? — издевательски хохотнул вейриэн, смерив ее взглядом. — Да уж… из тебя воин как меч из подушки. Если ты и станешь кем-то, то воином духа, а это совсем другое. Для воинов духа оружием служит не сталь, а разум и воля. Вот этот потенциал я в тебе вижу, его можно было бы развить, но все портит твоя дурная бабская сущность. Потому в нашей халайре так мало вейриэнн, что бабы постоянно влюбляются в каких-нибудь сосунков и ходят потом пузатые. Вот и весь воин.
