— Это звучит…
Он попытался вспомнить одно из емких и весомых слов, которые употреблял его отец в разговорах о деньгах и бизнесе, но ничего такого в голову не приходило. Чарльз мог легко и свободно рассуждать о поэзии, истории или мебели в стиле Людовика XV, без запинки переходя с английского на итальянский или французский, но язык деловых переговоров был ему абсолютно чужд. Поэтому он ограничился кивком.
Кузены пожали друг другу руки.
Лицо Чарльза начало приобретать свой естественный цвет. Он был спасен. Уильям его спас.
Следующие пять минут Чарльз провел в ожидании, пока Уильям составлял документ, закрепляющий только что достигнутое соглашение. Более не страшась перспективы провести остаток своих дней узником этих стен, Чарльз осмотрелся уже как совершенно посторонний человек, заставший другого человека на его рабочем месте. Даже не понимая, что здесь к чему, он был впечатлен практичностью и строгой функциональностью обстановки. Без сомнения, Уильям хорошо знал свое дело. Дважды в течение этих минут в дверь стучали, объявлялись люди с какими-то невероятными вопросами, и каждый раз Уильям решал их полудюжиной слов, звучавших для Чарльза как дикая тарабарщина. Дважды Уильям делал пометки в своем блокноте и возвращался к тексту договора.
Перо, которым Чарльз поставил подпись, было первым предметом, до которого он дотронулся с момента своего прибытия на фабрику. Уильям также подписал документ, и они повторно обменялись рукопожатием.
— Спасибо тебе, — не сдержавшись, с чувством сказал Чарльз. — Минуточку, а это что такое?
Его внимание привлек явно детский карандашный рисунок на раскрытой странице блокнота. Ослик. Уильям рассмеялся:
— Это дочь развлекается, рисуя в моем блокноте, когда нет под рукой ничего другого.
Нарисованный ослик вызвал у Чарльза куда больший интерес, чем все ранее увиденное на фабрике. Он полистал блокнот и нашел еще несколько рисунков: цветок, ворота, кошка.
— Сколько ей лет? — спросил он. — Она берет уроки рисования?
Уильям уже понял, что его кузен — любитель потрепать языком, не привыкший работать, не считающий нужным следить за временем и не умеющий загодя распределять свои часы и минуты в соответствии с количеством и сложностью предстоящих задач.
— Приходи к нам на ужин сегодня вечером, — предложил он, сворачивая этот разговор. — Дора сама охотно сообщит тебе свой возраст. И может, нарисует твой портрет, если будешь хорошо себя вести.
Когда кузен удалился, Уильям взял только что подписанный документ и еще раз просмотрел его с чувством глубокого удовлетворения. Уже очень давно он замыслил один интересный проект, но Пол, узнав, каких вложений это потребует, предпочел не рисковать. Уильям внимательно следил за последними достижениями в области гидравлики, изучив этот предмет в достаточной степени, чтобы самостоятельно сделать эскизы. Он произвел оценку местности с привлечением экспертов. Если доверить реализацию проекта опытному человеку, риск будет минимальным, — и такой человек у него на примете имелся. Но он не мог действовать, пока ситуация с Чарльзом оставалась неопределенной. Зато теперь…
Он тут же сел за письмо инженеру, дополняя его пояснительными эскизами, и так увлекся этим занятием, что надолго забыл обо всем прочем.
Наконец он взглянул на часы. Близилось время ужина. Пора возвращаться домой.
С другой стороны, момент был самый подходящий для визита к Тернеру и разговора о покупке земельного участка — теперь Уильям был готов сделать предложение, от которого тот не сможет отказаться.
Познакомившись с женой своего кузена, Чарльз нашел ее очень милой и благоразумной — как раз такой, какая требовалась мужчине вроде Уильяма. Понравились ему и дети: бойкие, жизнерадостные и любознательные. Он сидел в маленькой гостиной, которую помнил со времен своего детства. Его бабушка сердилась, когда Чарльз гостил у кузена, но отец против этого не возражал. Потом он вспомнил свою тетю, маму Уильяма, и рассказал несколько историй с ее участием.
Заметив, что Чарльза удивил тот жадный интерес, с каким слушатели восприняли его рассказы, Роза пояснила:
