— Вы позволяете себе распоряжаться здесь?! — негодующе прогремел голос подесты.
— Здесь распоряжается закон, — невозмутимо ответил Белларион, — и я всего лишь объясняю его.
— Ну и ну! — ухмыльнулся подеста и покачал головой. — Хорошо, я постараюсь быть снисходительным к вашему упрямству, о чем вы только что просили меня. Пригласите мессера Барбареско, — возвысил он голос и окинул взором толпившихся в зале зевак.
Возбужденный офицер протиснулся вперед и встал перед подестой.
— Ваше превосходительство, мессер Барбареско исчез. Сегодня утром, сразу же после восхода солнца, он покинул Касале, и вместе с ним скрылись его шестеро друзей, имена которых известны мессеру Бернабо, а также его единственный слуга.
Регент задумчиво погладил подбородок и повернулся к изумленному подесте.
— Как такое могло произойти? — сурово спросил он.
— Я узнал об аресте этого человека только поздно утром, — ответил подеста. — И как бы то ни было, задержание обвинителей нигде не практикуется.
— Однако следовало принять некоторые меры предосторожности при рассмотрении дела, обстоятельства которого столь необычны.
— Позвольте возразить вашему высочеству, но только побег обвинителя говорит об исключительности обстоятельств этого дела.
Регент недовольно откинулся в кресле и наполовину прикрыл глаза веками:
— Ну что ж, я не стану больше вмешиваться в судебный процесс. Продолжайте, вас все ждут.
Куда более озадаченный поведением регента, чем всем остальным, вместе взятым, подеста вновь обратился к Беллариону:
— Вы слышали, мессер, — ваш обвинитель не может присутствовать здесь лично.
— Прекрасно, — рассмеялся Белларион. — Я думаю, вы согласитесь со мной, что его побег лучше всего свидетельствует о лживости его обвинения.
— Но, мессер, вы должны уважать суд, — увещевающим тоном продолжал подеста, словно забыв о существовании слова «мошенник», которым он совсем недавно награждал Беллариона. — Вы просто обязаны сообщить нам свою версию происшедшего, чтобы мы могли принять решение, как поступать с вами.
— Хорошо, — ответил Белларион, — но, увы, я немногое могу сказать вам, поскольку я не присутствовал в самом начале ссоры, разыгравшейся между графом Спиньо и мессером Барбареско. Я услышал шум и крики о помощи, но граф Спиньо был уже мертв, когда я появился в комнате, откуда они доносились. Увидев меня и решив, что я могу их выдать, мессер Барбареско и его друзья напали на меня, но мне удалось ранить хозяина дома и закрыться в одной из комнат, откуда я ускользнул через окно. Поверьте, ваше превосходительство, если бы не стража, мне ни за что не удалось бы выбраться оттуда целым и невредимым.
Такая история, по мнению Беллариона, должна была убедительно прозвучать для ушей регента, но подеста отнюдь не был удовлетворен ею.
— Я куда более охотно поверил бы вам, — с вызовом в голосе заявил последний, — если бы вы смогли объяснить нам, почему граф Спиньо и вы сами оказались в момент происшествия полностью одетыми, в то время как все остальные были в ночных рубашках. Одно это говорит о том, кто был агрессором, а кто — жертвой.
Белларион взглянул на регента, но тот словно замер в своем кресле и лишь сурово и строго глядел на него в упор, у него мелькнула мысль, что как шпион он может представлять собой ценность для регента лишь в том случае, если умолчит о своей миссии в доме Барбареско.
— Я не знаю, почему граф Спиньо был одет, — решительно заявил он.
— Сам же я был в тот вечер во дворце, вернулся поздно и от усталости задремал, сидя в кресле.
Беллариону показалось, что во взгляде регента промелькнуло одобрение. Но подеста медленно покачал головой.
— Весьма неубедительное объяснение, — усмехнулся он. — Может быть, вы придумаете что-нибудь получше?
— Что может быть лучше правды? — твердо и несколько заносчиво ответил Белларион. — Вы требуете объяснить вещи, которые лежат вне моего понимания.
— Увидим, — угрожающим тоном произнес подеста. — Дыба неплохо освежает память и часто заставляет вспомнить даже основательно забытые детали.
— Дыба? — переспросил, внутренне задрожав, Белларион и умоляюще взглянул на регента, ища его поддержки. Но тот уже шептал что-то на ухо мессеру Алипранди, и в следующее мгновение представитель Милана обратился к подесте:
