– А почему там кожа другая?
– Она не то чтобы другая, – возразил Максимилиан. – Просто намного более тонкая. В этом месте сходится огромное количество нервных окончаний.
– Как на лице?
– По сравнению с подкрыльями твое лицо по чувствительности скорее ближе к пятке, – усмехнулся Ксиль, мельком проводя пальцем по щеке, словно демонстрируя степень чувствительности моего лица. Я мгновенно покрылась мурашками от странного предчувствия-ожидания и быстро задала следующий вопрос:
– А как у тебя с энергией? Ты восстановился после боя?
– И даже запасся впрок, – рассеянно кивнул князь. И осведомился подозрительно: – А что?
– Ксиль… – Я зажмурилась для смелости и выпалила на одном дыхании: – Можешь показать, как раскрываются крылья? Ну, пожалуйста!
Князь опешил от неожиданной просьбы:
– Что?
– Ничего. – Я уставилась в покрывало, краснея. – Я об этом много читала и хотела сама когда-нибудь увидеть… А здесь такой шанс… – В голову забрела паническая мысль: – Или я прошу о чем-то неприличном?
Максимилиан от души рассмеялся и даже полотенце выронил.
– Да нет, все в рамках. Просто еще никто не додумался обратиться к кому-то из князей с такой просьбой. Между прочим, ты здорово рискуешь, – предупредил меня Максимилиан. – А если я тебя случайно задену крылом?
– Ну я же не собираюсь соваться за спину, – отмахнулась я. – К тому же у меня есть знакомый целитель…
– Против безумия целители бессильны, – хмыкнул князь. Посмотрел на мои горящие в предвкушении глаза и добавил: – Впрочем, похоже, ты и так не вполне нормальная…
Я искренне возмутилась и шарахнула ему по плечу подушкой. Максимилиан с хохотом поймал ее и водворил на место, а потом решительно развернулся ко мне и усадил себе на колени.
– Слушай правила, – деловито распорядился он. Я застыла, как мышка перед удавом: в последний раз на колени меня сажал Дэриэлл, когда мне было лет четырнадцать. Причем Элен тогда на него посмотрела очень строго и сказала: «Хватит, она уже взрослая, люди не так понять могут». Тогда Дэйр только посмеялся, а мне стало неловко. Сейчас мамы рядом не было, да и гипотетических людей тоже, но щеки все равно покраснели. – Во-первых, смотри сколько угодно, но не перегибайся через плечо. Во-вторых, не суй руки в туман. Я, конечно, постараюсь настроиться на мирные мысли и снизить концентрацию энергии, но, поверь, тебе и этого хватит. В-третьих…
– Подожди, – перебила я его. – При чем тут мирные мысли?
– При том, – передразнил меня князь. – Крылья – это душа, понимаешь? Совокупность мыслей, желаний, самосознания, индивидуальности, воспоминаний и тому подобного. Если я буду настроен на агрессию – как в случае с инквизицией, помнишь? – то ударом крыла могу снести гранитную стену, а эффект от соприкосновения с живым существом будет схож с ударом молнии в несколько миллионов вольт. Охотники от этого частично защищены, но их ломает другое – невозможно двум душам существовать в одном теле, невозможно смертному почувствовать то, что чувствует шакаи-ар, и при этом остаться в здравом уме. Разрушаются какие-то невидимые связи и человек сходит с ума, оставаясь физически здоровым. Исключение составляют, пожалуй, только семейные пары шакаи-ар и людей, например, в которых супруги почти постоянно находятся в эмпатической спайке, а потому привыкают друг к другу. Мы с тобой еще не муж с женой, так будь очень осторожна.
– Да, молния в миллион вольт – это серьезно, – прониклась я. – А что в-третьих?
– А в-третьих, представление продлится не больше нескольких секунд, иначе мне снова придется искать обед, – с намеком окинул меня взглядом князь, насколько это позволяло наше положение. – И, поверь мне, далеко я ходить не стану… Ну что, готова?
Я кивнула.
Максимилиан закрыл глаза. Я с любопытством взглянула через плечо…
Вертикальные полосы потемнели, а потом вдруг вспыхнули, как снег на солнце. Сияние сгустилось до почти осязаемой плотности. Мгновение – и из сияющих «бутонов» брызнул угольно-черный туман. В комнате сразу стало темнее, как будто крылья впитывали в себя скудный свет ночника. Я завороженно смотрела на шелковистые переливы тьмы над сияющими плечами.
