– В школе?
– А это школа? – искренне удивилась она. – Какая мрачная архитектура! Вон та пристройка, с решетками на окнах – это, случаем, не карцер?
– Там садовый инвентарь лежит, – хмуро откликнулась я. – Вы что, правда собираетесь развалить мою школу? Мне туда в сентябре возвращаться, между прочим.
Ксиль рассмеялся и хлопнул меня по спине:
– Маловато энтузиазма, Найта. Неужели не хочешь отомстить всем учителям разом за свои мучения? – Я дернулась, и он поспешил добавить: – Шучу. Мы просто зайдем внутрь и удалим заглушку. Нам нужно было уничтожить одиннадцать штук – эта последняя.
Я вспомнила, где находился пространственный переход в моей школе, и зябко поежилась. Местечко было не самое веселое. А уж какие слухи о нем ходили по школе…
– Вы же не собираетесь ворваться в кабинет директора? – робко спросила я у Ксиля.
Перед глазами как вживую встала монументального сложения дама с седыми волосами и шиньоном-пучком на затылке. Низкий, почти мужской голос ее вызывал ужас не только у младшеклассников, но даже и у выпускников. А уж какая тяжелая была у нее рука! Фамилию директора обычно переиначивали с «Поморски» на «По морде-с» – и, по-моему, это говорило само за себя.
…Никогда не пойму этих шакаи-ар. Чего смешного я сказала на этот раз?
– Она боится директора, – удивленно констатировал князь, резко оборвав смех. – Не побоялась связаться с инквизицией, вступить на Путь королев, надавать тумаков Стражу, но директор, видите ли, ее пугает, – произнес он в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Это другое, – стушевалась я и, обогнав эстиль из нашей группы – то ли Митчелл, то ли Майли по имени, толкнула тяжелую входную дверь.
– Куда! – охнула равейна, устремляясь за мной. – Стой!
– Стою. – Голос у меня от испуга стал хриплым и жалостливым. – И вы стойте. Тут ловушка… наверное.
Из полумрака длинного коридора, где застоялся запах мокрых тряпок, мела и гераней, медленно выступал сложный узор нитей. Узлы багрово пульсировали монструозными сердцами, разгоняя энергию-кровь по путанице «вен». Заклинание казалось живым… и голодным.
Заклинание.
Явно опасное.
В моей школе.
– Так не бывает! – воскликнула я с какой-то детской обидой. – Ну, не бывает, и все!
– Отойди! – коротко приказала мне эстиль, женщина сухая, жилистая и суровая не только внешне, но и характером. Глаза у нее были голубые и водянистые, а взгляд неприятно скользкий – ощущение, будто рыбину в руках держишь. – Я сама справлюсь, под руку не лезь только, неверящая.
И снова меня оттерли назад, «в тыл», как с улыбкой сказал Максимилиан. Я только и могла, что прислушиваться к низкому гудению нитей, когда эстиль – кажется, ее звали все-таки Митчелл – перемалывала заклинания своей силой. Приставленный ко мне кланник, высокий, сутулый и с нервными тонкими губами, только скалился, глядя в потолок и произносил время от времени:
– Так их двое оказалось, гадов…
Или:
– Ну, умен!
А потом обидно дернул меня за косу и потянул к лестнице:
– Перебирай ногами. Давай быстрей, наши справились уже.
Никогда я с такой охотой не шла к директорскому кабинету!
Заглушку инквизиторы прятать не стали. Наглый вызов для равейн и кланников города – металлическая болванка в центре паутинки трещинок на лакированной темно-вишневой столешнице. Бежевое ковровое покрытие было сплошь в пятнах, похожих на мокнущие язвы. Только пятна – и все. Пожалуй, это было страшнее, чем даже трупы.
После того, как пиргит удалили на достаточное расстояние от ключевой точки, Митчелл занялась восстановлением перехода. Я же тихо сидела в сторонке и старалась никому не мешать, чувствуя себя на редкость бесполезной. Шакаи-ар, пользуясь передышкой, затягивали полученные раны, которых было не так уж мало. После детства, проведенного рядом с Дэриэллом, у меня не было предубеждения к виду крови и всему такому, но зато имела место привычка лезть не в свое дело… Поэтому мое внимание неизбежно привлекла травма Берга, тонкого, до черноты загорелого мальчишки, которому на самом деле уже давно стукнуло семь сотен лет. Похоже, он схлопотал пулевое ранение – мягко говоря, необычное: снаряд словно рассыпался крупой, когда достиг кости.
