– Ты корову себе купил, – говорит старый рыбак.
– Даже двух. Вон сколько прикупов, с пылу с жару, одна не свезет.
– За игрой не разговаривают.
– Твой партнер начал, я ответил. Скажи ему, чтобы играл молча.
Снова смотрят друг другу в глаза. Ромуалдо заказывает еще графинчик «заднего хода», опоражнивает свой стакан и снова раскуривает чинарик, зажатый в зубах, они у него как зубцы пилы – ни дать ни взять, оскалившийся волк. Антонио Испанец и старик взяли только первую взятку, в семнадцать очков, судья объявляет, что второй круг сыгран, записывает еще одно очко в пользу обоих Зе.
Присутствующие окружают их. Антонио оспаривает развитие партии, хочет пересмотреть подозрительный ход, но передумывает, потому что от раздражения он сам не свой и уже не понимает, в чем же, собственно, сомневается. В такие моменты Зе Мигел никогда ему не отвечает. Выждав время, цедит сквозь зубы:
– Вот бы мне выучиться так играть!
– Тебе и учиться незачем. У тебя есть корова.
– Две коровы, я же сказал. Купил двух коров, а сегодня куплю еще одну на те деньги, что унесу отсюда.
– Для невинных младенцев всякий ветер – попутный, – посмеивается старик.
– Хоть бы это нам помогло, – заключает Ромуалдо, в то время как Испанец торопливо сдает карты.
Пальцы у него дрожат. Зе Мигел сосредоточенно насвистывает фанданго, затем бросает:
– Пока мы не открыли карты, ставлю две бутылки пива. Кто мужчина, тот не откажется.
– Три, – отвечает Испанец досадливо.
– Договорились! Три бутылки пива и пять монет вдобавок.
– Заметано!
Зе Мигел берет свои карты, медленно делит на две стопки, как всегда, и улыбается с безразличным видом. Может, он и проиграет. Ставит на трефового туза, на этот раз выкладывает карту на столешницу мягко, осторожно. Противник следит за ним, стараясь понять выражение его лица. Зе Мигел велит принести сигарету, облизывает кончик с медлительностью знатока, сует в угол рта, но закурить не торопится.
Во тьме гудит сирена какого-то судна.
И сразу же всеобщее внимание отвлекается от игры; все пытаются разгадать, что означает этот сигнал, посланный с рыбачьей лодки на берег, но старик успокаивает собравшихся: не происходит ничего такого, что их касается. Улова можно ждать только к рассвету.
Около стойки разгораются страсти: кучка рыбаков отчаянно спорит, предмет спора – доля выручки, причитающаяся членам артели. Шкипера хотят получить побольше, хозяева не против, но считают, что разницу надо покрыть за счет общего заработка экипажа. Несколько человек предлагают самое святое средство, чтобы исцелить их от прожорливости: давайте останемся на берегу, пускай всю работу делают шкипера и хозяева, а после пусть все поделят между собой.
Шум действует на нервы Антонио Испанцу; в результате он пошел не с той карты, хочет взять ход обратно. Ромуалдо категорически против: игра идет на деньги, а деньги никому легко не даются, в карты играть – не коз пастил
Зе Мигел закуривает сигарету. У него отсутствующий вид, может, это притворство, а может, он и в самом деле думает о чем-то другом, что больше его занимает.
Может, о счетах за бензин, которые он предъявляет вдове раз в две недели и в которых не все чисто, потому что он вошел в сговор со служащим бензоколонки, где заправляются автофургоны Розинды: Зе Мигел сделал вклад в банке, ему хочется, чтобы сумма росла побыстрее. Нет, не то. Может, о тайном союзе, который он заключил с Ирией – теперь у нее свое место на рынке, и он подбрасывает ей лишней рыбы: всегда можно недовесить, не заметить ошибки, сплутовать при расчете, потому что ему приходится две трети разницы, а на зарплате да на премиальных далеко не уедешь. Нет, не то. Может, о последнем своем разговоре со вдовой, когда она сказала, что собирается купить малый автофургон, чтобы развозить рыбу по деревням Трас-ос-Монтес, и предложила ему войти в долю – возьмется он вести торговлю? Или приобретет в рассрочку новенькую машину и возьмет все на себя одного? Нет, не то. Может, он думает обо всем этом сразу, а еще о том, как бы разозлить Антонио Испанца. Антонио Испанец дал маху, пошел с трефовой тройки, а мог выдать малый козырь, как-никак пятнадцать очков.
