13 ноября 1973 г. в "Хаусбегегнунге" состоялся вернисаж. Но денег собрать не удалось.
Сионистам не понравилась такая реклама беглецу из Израиля. 27 декабря 1973 г. в газете "Абендцайтунг" они опубликовали статью, которой началась травля Шмидта как "предателя государства Израиль" и антиизраильского пропагандиста.
16 сентября 1974 г. Шмидт приехал к рентгенологу Бонфигу на Дахауер, 423/1 для снимка желудка. Евгения Шмидт провела отца в кабинет врача. Через двадцать минут Бонфиг отпустил больного. Но как только дочь, придерживая отца под руку, сделала первый шаг в сторону коридора, врач распахнул дверь, схватил Шмидта за ворот рубашки, дернул на себя, оттолкнул Евгению и захлопнул дверь. Евгения Шмидт закричала, стала стучать руками в дверь кабинета. Но никто не отзывался. Через несколько минут дверь приоткрылась и кто-то вытолкнул Шмидта в коридор. Старик еле держался на ногах.
Он показал на голову: "Мне сказали, что нужно сделать еще рентгеновский снимок головы. Больше я ничего не помню..."
Вечером Шмидт почувствовал себя совсем плохо. Утром, когда Евгения вышла по делам в город, к ним без приглашения зашел практиковавший по соседству врач Хеллер. Он измерил Шмидту давление, сказал: "Верхнее - 270. Дела неважные". И ушел. Буквально через несколько минут в квартиру ворвались здоровенные санитары. Они бесцеремонно вытащили Шмидта из постели и в одном белье повели к машине.
Из дневника Евгении Шмидт:
"В Западной Германии существует закон, по которому, если человека забирают в больницу, ближайшие родственники должны расписаться в том, что они против этого не возражают. В нашем же случае санитары поступили как бандиты, забрав отца без всякой расписки. Они увезли его в отдаленную больницу "Оберфюринг", хотя в трех минутах ходьбы от нашего дома находится "Швабинский кранкенхаус".
На основании официальных документов и выдержек из дневниковых записей Евгении Шмидт можно проследить дальнейший ход событий.
17 сентября 1974 г., 15.40. Больница "Оберфюринг". Евгения Шмидт дает подписку о том, что забирает отца под личную ответственность. В 16 час. вопреки протестам дочери в ее присутствии Шмидту делают какую-то инъекцию. В 16.10 он теряет сознание. Евгения Шмидт вызывает такси, чтобы перевезти отца домой. Но ее опережает некая Моссидзе-Тюкель, по вызову которой немедленно приходит санитарная машина N 666. Санитары везти больного домой отказываются наотрез, заявляя, что, если им дадут адрес другой больницы, тогда они смогут удовлетворить желание семьи Шмидта. Евгения Шмидт связывается по телефону с больницей в небольшом городке Фрайсинге, где недавно лежала на операции ее мать. Больница соглашается принять Шмидта. В 17.10. его определяют в экспериментальное отделение интенсивной терапии. Заведующий Цистель.
18 сентября, 9 час. У постели Шмидта находится доктор Амир. Было известно, что он только что специально прибыл из Израиля. Евгения Шмидт, заподозрив недоброе, задает Амиру ряд вопросов и выясняет, что тот подослан сионистами. Евгения решает немедленно забрать отца из больницы. Тогда в игру вступает врач Буданов. Он запрещает отвозить больного домой.
Из дневника Евгении Шмидт:
"Господин Буданов носит на груди большой золотой крест. Про него говорят, что он из очень верующей семьи. Регулярно бывает в церкви. Является членом Народно-трудового союза".
14 час. Амир остается в палате больного. Через некоторое время он выходит в коридор и показывает Евгении Шмидт какую-то пробирку. "Это пунктат спинномозговой жидкости вашего отца. Можно твердо сказать, что у него кровоизлияние в мозг", - говорит он.
В этот же день врачи сказали, что больному много лучше. В таком состоянии он может легко продержаться еще месяца три. Буданов подтвердил: "Ничего случиться не может". Около полуночи Евгения Шмидт просит коменданта дома Краутбауэра позвонить в больницу и разузнать по-немецки, как обстоят дела.
Из свидетельского показания Краутвауэра, заверенного у нотариуса:
"Я позвонил в больницу в 23 час. 55 мин. 18 сентября 1974 г. Дежурный ответил, что у больного Шмидта пульс ритмичный, чувствует он себя так же, как и днем".
