Бегуны - страница 71
Взволнованные зрители в молчании покидали зал, останки снова прикрыли той же тканью. Но уже через мгновение, оказавшись на улице, где солнце окончательно разогнало тучи, публика разговорилась, а приглашенные — в том числе и мы — направились в магистрат на банкет по случаю лекции Рюйша.
Филипп, однако, оставался мрачен и молчалив, его, казалось, совсем не привлекали великолепные яства, вино и табак. У меня, по правде говоря, настроение тоже было не ахти. Не стоит думать, что для нас, анатомов, вскрытие — нечто обыденное. Порой, вот как сегодня, рождается нечто — я назвал бы это «правдой тела» — удивительная вера в то, что, несмотря на очевидную смерть, несмотря на отсутствие души, тело само по себе представляет сконцентрированное целое. Разумеется, мертвое тело — мертво, я хочу сказать, что оно сохраняет свою форму. Форма — по-своему — остается живой.
Эта лекция Рюйша открывала зимний сезон в Де Вааг: теперь здесь будут регулярно проходить лекции, дискуссии, публичная вивисекция животных — как для студентов, так и для широкой публики. А если обстоятельства обеспечат анатомов свежими телами — то также и публичные вскрытия. Ведь пока только один Рюйш умел заранее приготовить тело — даже (как он утверждал сегодня, хотя мне в это верилось с трудом) двумя годами ранее, — и только ему не была страшна летняя жара.
Если бы не наше возвращение домой на следующий день — сперва на барже, а затем пешком, — я бы никогда не узнал, что́ мучило Филиппа Ферейена. Но все равно его рассказ кажется мне удивительным и неправдоподобным. Как врачу и анатому, мне уже приходилось слышать о подобном феномене, однако я всегда считал эти странные боли порождением буйной фантазии, следствием чрезмерного нервного возбуждения. Между тем Филиппа я знал уже много лет, и мало кто мог сравниться с ним по точности ума, скрупулезности наблюдений и оценок. Разум, избравший верный метод, может при помощи собственных четко сформулированных идей достичь подлинных и необходимых знаний о мельчайших деталях мироустройства — так учил нас Филипп в университете, где полвека тому назад преподавал математику Декарт. Ведь Бог, являющийся самим совершенством, подаривший нам способность к познанию, не может быть обманщиком, следовательно, верно используя этот дар, мы должны обрести истину.
Боли начали мучить Филиппа спустя несколько недель после операции, по ночам, когда расслабленное тело скользило по смутной грани яви и сна, полной беспокойных и подвижных образов, бродячих обитателей дремлющего разума. Ему казалось, что он отсидел левую ногу и нужно поскорее выпрямить ее, чувствовал, как бегают по пальцам мурашки, ощущал неприятное покалывание. Ворочался в полусне. Ему хотелось пошевелить пальцами, но невозможность сделать это будила Филиппа окончательно. Он садился на постели, срывал с себя одеяло и разглядывал злосчастное место — в тридцати сантиметрах под коленом, на смятой простыне. Закрывал глаза и пытался почесать ногу, но пальцы находили один только воздух, отчаянно скребли пустоту, не принося никакого облегчения.
Однажды, в приступе отчаяния, доведенный болью и зудом до бешенства, Филипп встал и дрожащими руками зажег свечу. Подскакивая на одной ноге, он перенес на стол сосуд с ампутированной ногой, который госпожа Флер, не сумев уговорить жильца убрать жуткий препарат на чердак, накрывала пестрым платком, извлек оттуда свою конечность и при свете свечи попытался найти причину боли. Нога, казалось, немного уменьшилась, от бренди кожа потемнела, однако ногти оставались выпуклыми, перламутрового цвета, и Ферейену казалось, что они подросли. Филипп сел на пол, вытянул ноги перед собой и приложил отнятую конечность к культе, под левое колено. Закрыл глаза и на ощупь потянулся к больному месту. Рука коснулась холодного куска плоти — но не боли.
Над своим анатомическим атласом Филипп работал методично и терпеливо.
Сперва вскрытие — старательная подготовка модели для эскиза, необходимо раскрыть мышцу, связку нервов, путь кровеносного сосуда, распялить препарат в двухмерном пространстве, свести его к четырем направлениям: верх, низ, левая сторона, правая сторона. Филипп использовал тонкие деревянные шпильки, помогавшие сделать сложное абсолютно прозрачным и простым. Лишь после всех этих приготовлений он вставал, выходил, старательно мыл и сушил руки, менял верхнюю одежду, а затем приносил лист бумаги и графитовый грифель, чтобы воспроизвести ту или иную часть организма.
