Сдерживая любопытство, Блау несколько раз кивнул.
— Вы в основном занимаетесь историей проблемы, верно?
Блау дал ей договорить, выдержал небольшую паузу, после чего быстро сходил наверх и, взволнованный, принес свой ноутбук.
Они отодвинули тарелки, и уже в следующее мгновение экран засиял холодным светом. Доктор с тревогой пытался припомнить, что у него делается на «рабочем столе», не осталось ли каких-нибудь компрометирующих ссылок… впрочем, он ведь недавно наводил там порядок… Блау надеялся, что вдова прочитала те материалы, которые он ей прислал, просмотрела его книги. Теперь они вдвоем склонились к монитору.
Когда они смотрели его работу, доктору показалось, что госпожа Моул взглянула на него с восхищением. Мысленно он записал себе: дважды. Запомнил, что именно произвело на нее такое впечатление. Вдова явно разбиралась в этом деле, вопросы задавала вполне профессиональные. Доктор не ожидал от нее таких познаний. От ее кожи слегка пахло бальзамом для тела — таким, какие любят пожилые женщины, с приятным запахом, невинным, словно тальк. Указательный палец правой руки, которым она касалась экрана, украшало странное кольцо с камнем в виде человеческого глаза. На ладонях уже появились темные печеночные пятна. Руки вдовы, как и ее лицо, изуродованы солнцем. Блау задумался: интересно, как можно было бы сохранить этот эффект тонкой, сморщенной от солнца кожи?
Потом они уселись в кресла, хозяйка принесла из кухни полбутылки порто и наполнила две рюмки.
Доктор спросил:
— Вы покажете мне лабораторию?
Вдова ответила не сразу. Возможно, потому, что рот у нее был занят порто, как как до этого у него — конфетой. Наконец она сказала:
— Это довольно далеко отсюда.
Она поднялась и начала убирать со стола:
— У вас глаза слипаются от усталости.
Блау помог ей поставить тарелки в посудомоечную машину и с облегчением отправился наверх, едва пробормотав: «Спокойной ночи». Сел на край застеленной кровати и упал на бок, не находя в себе сил раздеться. Сквозь сон он слышал, как хозяйка зовет с террасы кота.
Назавтра Блау принял душ, аккуратно убрал в пакет грязное белье, распаковал и сложил в шкаф вещи, развесил на плечиках сорочки. Побрился, намазал лицо увлажняющим кремом, побрызгал подмышки любимым дезодорантом, седеющие волосы смочил специальным гелем. Подумал, не надеть ли сандалии, но решил остаться в ботинках. Наконец тихонько (сам не зная почему) спустился вниз. Хозяйка, видимо, уже была на ногах, потому что в кухне на буфете стояли тостер и тарелка с хлебом. Еще банка джема, мисочка с медом и масло. Завтрак. Кофе в кофеварке. Блау съел тосты, стоя на террасе и глядя на море, он подумал, что вдова, наверное, опять пошла купаться и придет с этой стороны. Он хотел увидеть ее первым — прежде, чем она заметит его. Доктор Блау не любил, когда за ним наблюдают — предпочитал наблюдать сам.
Он гадал, согласится ли вдова показать ему лабораторию. Это интересовало его больше всего. Даже если госпожа Моул ничего не расскажет, о многом можно будет догадаться самому.
Методика Моула оставалась тайной. У доктора, правда, имелись некоторые предположения — быть может, он даже близок к разгадке. Он видел препараты Моула в Майнце, а затем во Флорентийском университете на международной конференции по препарированию тканей. Блау догадывался, каким образом Моул консервировал тела, но химический состав бальзамирующей жидкости и его воздействие на ткани все еще оставались загадкой. Требуется ли какая-либо подготовка, предварительная обработка? Когда и как применяются химические препараты, чем заменяется кровь? Как пластинировать внутренние органы?
В любом случае препараты Моула (и его жены — Блау все более убеждался в том, что госпожа Моул приложила руку к их созданию) были безупречны. Ткани сохраняли естественный цвет и некоторую пластичность. Они были мягкими на ощупь, но при этом достаточно упругими, чтобы придавать телу нужную форму. К тому же легко отделялись друг от друга, а следовательно, служили бесценными наглядными пособиями: тело можно было раскладывать на части и собирать заново. Бесконечные возможности путешествия по сохраненному от тлена организму. С точки зрения истории бальзамирования открытие Моула было поистине революционным, оно не имело себе равных. Пластинаты фон Хагенса — первый шаг в этом направлении, который, однако, сегодня производит все меньшее впечатление.
