Сын резко бьет мать кулаком в живот, который много лет назад служил ему первым пристанищем — мягкая комнатка, выстланная красным и пурпурным. В кулаке у него зажат нож. Старуха клонится вперед, из морщины на лбу стекает на ее лицо тьма.
Надо спешить. Гог и Магог усаживают детей на верблюдов (малышей — в корзинках, словно птиц). Приторачивают сокровища, скатанные в рулоны и для маскировки завернутые в грубое полотно драгоценные ткани, и к тому моменту, когда над горизонтом поднимается тоненький солнечный серп, они уже далеко. Сперва пустыня дарит им роскошь длинных теней, соскальзывающих с бархана на бархан и оставляющих след, увидеть который могут лишь посвященные. Потом тени постепенно тают и, когда караван обретает долгожданное бессмертие, исчезают вовсе.
Одно кочевое племя многие века жило в пустыне среди христианских и мусульманских поселений, переняв у них множество обычаев. Во время голода, засухи, опасности им приходилось просить убежища у оседлых соседей. Но сперва кочевники всегда посылали вперед гонца, который, прячась в зарослях, подглядывал за жителями — чтобы по звукам, запахам и одежде распознать, мусульмане там обитают или христиане. С этой вестью он возвращался к своим, кочевники извлекали из мешков нужный реквизит и входили в оазис, притворяясь братьями по вере. Им ни разу не отказали в помощи.
Менчу клялась, что это правда.
В автобусе со мной ехали женщины — человек десять, — с ног до головы закутанные в черное. Через узкую щель были видны только глаза — и я поразилась тщательности и искусности макияжа. Поистине глаза Клеопатр. Мусульманки очаровательно пили минеральную воду с помощью пластиковых трубочек, трубочка исчезала в складках черной материи, где-то там, очевидно, отыскивая губы. В рейсовом автобусе пустили фильм, чтобы скрасить нам путешествие — «Лару Крофт». Мы любовались этой гибкой девушкой с блестящими руками и ногами, ловко бравшей верх над вооруженными до зубов мужчинами.
Очень долгая четверть часа
В самолете, с 8.45 до 9.00. По моим подсчетам, она продолжалась час, а может, и дольше.
Эту историю мне поведал человек, разводивший ослов.
Дело в том, что ослики — бизнес не дешевый, прибыли ждать приходится долго, а труда вкладывать много. Не в сезон, когда нет туристов, нужны деньги, чтобы кормить животных, чистить и вычесывать. Вот этот, темно-коричневый, — самец, отец семейства. Апулей — так его окрестила одна туристка. А вот Жан-Жак, хотя на самом деле это самка. А самый светлый — Жан-Поль. У меня еще несколько есть, они с другой стороны дома. Сейчас, не в сезон, работают только два. А так я обычно привожу осликов еще до прибытия автобусов, на рассвете.
Хуже всего американцы — они обычно толстые. Иногда даже Апулею тяжело их возить. Американцы весят в два раза больше, чем другие люди. Осел — умное животное, он умеет на глаз оценить вес человека и, вероятно, нервничает, увидев, как из автобуса высаживаются американцы — мокрые, на футболках пятна пота, штаны до колен. Мне кажется, он их просто-таки по запаху распознает и начинает капризничать, даже если габариты туристов оказываются приличными. Лягается, кричит, явно манкирует своими обязанностями.
— Но, вообще-то, у меня хорошие животные, воспитанные. Мы стараемся, чтобы у клиента остались добрые воспоминания. Сам я не христианин, но понимаю, что для туристов это кульминационный момент экскурсии. Они приезжают сюда, чтобы верхом на моих осликах посетить место, где какой-то Иоанн окрестил их пророка речной водой. Откуда они знают, что это произошло именно здесь? Вероятно, так написано в их Книге.
Утром был совершен теракт. Один человек погиб, несколько ранено. Тело уже увезли. Полиция огородила это место бело-красной пластиковой лентой, за ней виднелись огромные пятна крови, над которыми кружили мухи. Брошенный мотоцикл, рядом переливается радугой лужа бензина, тут же пакет с фруктами, разбросанные мандарины, грязные, закопченные, дальше какие-то тряпки, сандалия, кепка непонятного цвета, кусок мобильника, на месте экрана у него дыра.
