Отопление включалось примерно за час до прихода Эрика (он экономил электричество), и во мраке двух комнат еще таились клубы холода — влажного, пропитанного морской солью.
Питался Эрик одним-единственным блюдом, ибо все прочие давно ему надоели. Приготовленная в чугунке картошка — нарезанная кружочками, переложенная кусочками грудинки и лука, сдобренная майораном и перцем, как следует посоленная. Гастрономическое совершенство — идеальные пропорции питательных веществ: жиры, углеводы, крахмал, белок и витамин С. За ужином Эрик включал телевизор, который его страшно раздражал, так что рано или поздно он откупоривал бутылку водки и к тому моменту, когда ложился спать, благополучно ее приканчивал.
Что за кошмарное место — этот остров! Ветреный, мокрый, его словно бы затолкали подальше на север, как в темный выдвижной ящик. Почему-то люди по-прежнему жили здесь, отнюдь не торопясь перебраться в теплые, светлые города. Сидели в своих маленьких избушках, выстроившихся вдоль шоссе — заасфальтированное по второму разу, оно приподнялось, обрекая жителей на вечное мельчание.
Обочина шоссе доведет вас до маленького порта, который весь состоит из нескольких обшарпанных корпусов, пластиковой билетной будки да убогого яхт-клуба, в это время года пустующего. Возможно, летом здесь появится пара-тройка яхт каких-нибудь эксцентричных туристов, уставших от гомона южных вод, лазурных лагун и раскаленных пляжей. Или случайно забредет в это безрадостное место кто-нибудь вроде нас — беспокойный, вечно жаждущий новых приключений, с рюкзаком, набитым дешевыми китайскими супами в пакетиках. И что увидит? Край света, где, оттолкнувшись от безлюдной набережной, время разочарованно поворачивает обратно к материку и без сожаления покидает это место, столь упорно длящее свое существование. Чем год 1946 отличается здесь от 1976-го, а тот в свою очередь — от 2000-го?
Эрик осел здесь много лет назад, пережив до этого множество славных и бесславных приключений. Еще раньше, давным-давно, он бежал из своей страны — одного из этих серых, плоских, коммунистических государств — и, будучи молодым эмигрантом, нанялся на китобойное судно. Тогда в его распоряжении имелось несколько английских слов, в диапазоне от «yes» до «no»[38]: ровно столько, сколько требуется для нехитрых возгласов, какими обмениваются суровые матросы. «Бери», «тяни», «режь». «Быстро» и «крепко». «Хватай» и «вяжи». «Блядь» и «ебать». Для начала достаточно. Как достаточно оказалось сменить имя на простое и всем понятное — Эрик, Избавиться от того шипящего трупа — все равно такие звуки никто не в состоянии выговорить правильно. Как достаточно оказалось выбросить в море папку с документами, аттестатами зрелости, дипломами, свидетельствами об окончании курсов и прививках — здесь они без надобности, в лучшем случае могут смутить других моряков, вся биография которых укладывается в пару долгих рейсов да похождения в портовых кабаках.
Жизнь на судне полощется не в соленой морской воде и не в пресной дождевой — и даже не в солнечных лучах, а в адреналине. Нет времени предаваться раздумьям над тем, чего уже не исправить. Страна, где родился Эрик, была далекой и не слишком приморской: доступ к морю она получала редко, от случая к случаю. Морские порты только тревожили ее покой, она предпочитала города, расположенные по берегам безопасной, скованной мостами реки. Сам Эрик совсем не тосковал по родным краям, ему куда больше нравилось здесь, на севере. Он планировал поплавать пару лет, подзаработать, а потом выстроить деревянный дом, взять в жены какую-нибудь Эмму или Ингрид с льняными волосами и воспитывать сыновей — то есть мастерить вместе с ними поплавки и разделывать морскую форель. А еще позже, когда накопится ладная стопка приключений, начать писать воспоминания.
Эрик и сам не понимал, как вышло, что годы помчались по его жизни напрямик, невесомые и призрачные, не оставляя следов. Они запечатлевались разве что в его теле, особенно в печени. Но это было позже. После первого же рейса Эрик на три с лишним года угодил в тюрьму: бесчестный капитан втравил команду в контрабанду — их взяли с контейнером сигарет и крупной партией кокаина. Но и в тюрьме, вдали от дома, Эрик был поглощен делами морскими и китобойными. В тюремной библиотеке нашлась только одна книга на английском языке — видимо, оставленная кем-то из осужденных много лет назад. Это было старое издание, начала века, с хрупкими, пожелтевшими страницами и многочисленными следами повседневной жизни его читателей.
