— Это точно, — согласился Андрей и ловко забрался в «люльку». — Я готов!
— С Богом! — крикнул сержант и машина рванулась с места.
Время словно замедлило свой бег. Несколько десятков метров до дома показались вечностью. Тело Туманова словно окаменело, в ожидании тупого удара, после которого наступит темнота… Но выстрела все не было. Он прозвучал только тогда, когда Андрей уже увидел прямо перед собой разорванные пулями шторы, и протянув руку, сорвал их…
Он успел увидеть, как тяжело осело на пол тело преступника, обезображенное выстрелом в голову. Застеленный длинной скатертью стол скрыл от его глаз труп самоубийцы. Из глубины квартиры донесся сухой треск выламываемой двери и секундой позже в комнату ворвался постовой Борундуков. Упав на одно колено, обвел комнату стволом выставленного перед собой пистолета и ошалело уставился на висевшего за окном Туманова. Отыскал взглядом окровавленное тело стрелка и нервно сглотнул.
— Что с ним? — судя по вопросу, он еще не пришел в себя после горячки боя. Руки постового заметно дрожали, словно его бил сильный озноб.
— Теперь уже не узнать, — пожал плечами Туманов. — Может забыл, с какой стороны нужно целиться, а может, смертельно расстроился, увидев нас… Во всяком случае, это был для него наилучший выход из всех возможных… Товарищ сержант, — крикнул он вниз. — Меня призывали в спецназ. Никто не говорил о ВВС. Спустите меня, я устал висеть между небом и землей…
Послышался шум двигателя и кабина опустилась. Туманов спрыгнул в снег и подошел к открытой двери. Зуев сидел, откинувшись на сидении, и смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. Его лицо вновь приобрело землисто-сероватый оттенок.
— Сержант, — обеспокоенно позвал его Туманов, дергая за рукав шинели. — С вами все в порядке? Сержант, вы чего, а?! Вас ранило? Куда вас ранило?.. Сержант!..
По лицу Зуева пробежала судорога, и он отрицательно покачал головой:
— Все в порядке… Переволновался немного… Сердце…
— Какое «сердце», — опешил Туманов. — Как так?! А медкомиссия?..
— Какая медкомиссия, — поморщился Зуев, осторожно массируя грудь. — Обманул я медкомиссию…
Кардиограмму за меня друг делал… Что я — инвалид?! Я такой же, как все, и мне совсем не хочется себя «ущербным» чувствовать… Кто-то отлынивает от армии, а для меня это как барьер было. Какие-то занюханные «шумы», где-то в середине меня, еще не показатель для того, чтоб списывать здорового, умного парня на свалку… Что-то я разговорился… Не вздумай проболтаться кому! Неделю из противогаза не вылезешь!.. Что с этим, наверху?
— Как и хотел капитан, «пораскинул мозгами», видимо, ему было о чем подумать…
— Дела… Понял теперь, чем иной раз жизнь оборачивается?.. И такое бывает… Слушай, а у тебя какая категория вождения?
— «В», — сказал Туманов и прикусил язык.
— А я самоучка, — грустно признался Зуев, помолчал и добавил: — Два наряда внеочереди!..
Пензин размешал ложечкой чай в стакане и поставил его на подоконник — студиться. Снял хромовые сапоги и блаженно вытянул гудящие от усталости ноги. Напряженное патрулирование последних дней сломало график дежурства офицеров и сегодня, после изнурительного марш-броска на дивизионное стрельбище в полном вооружении и обмундировании ему неожиданно выпала сомнительная честь дежурства по роте. Он с сожалением подумал о зря прождавшей целый день его звонка Наде, и загнал в глубь сознания мысль о том, что теперь он почти наверняка потерял и ее. Семь отмененных встреч за последний месяц — это много даже для такой терпеливой женщины, как она.
Пензин выпил остывший чай и посмотрел на часы: отбой прозвучал час назад. Еще часок-другой, и можно будет достать из стенного шкафа раскладушку и немного вздремнуть. Завтра предстоит еще один выезд в Москву. На Воробьевых горах должен состояться концерт каких-то «Суперзвезд зарубежной эстрады» и с помощью оцепления из солдат организаторы концерта надеялись оградить музыкантов от «признательности любящих поклонников». Денек обещал быть не из спокойных. Лейтенант смутно припомнил, что музыканты этой группы имеют обыкновение ломать на сцене гитары и обливать водой себя и зрителей. Толпы малолетних «почитателей» отвечали на подобные знаки внимания такими всплесками энергии, что учебные тренировки казались рядом с ними детской забавой.
