— Андрей, — попросила девушка, — я очень устала и у меня нет настроения шутить. Помолчи хотя бы до тех пор, пока не доставишь меня домой.
— А когда «доставлю»? — тут же отреагировал он.
— Тогда ходи по улицам, сколько влезет, и говори, говори, говори… Только без меня.
— Не согласен, — замотал он головой, — у тебя еще просто не выработался ко мне иммунитет. Считай, что все это прививка.
— Не надо прививок!
— Ты хочешь заболеть мной? — с притворным ужасом спросил он.
Наташа обреченно вздохнула.
— Я все больше поражаюсь тому, какие мы с тобой разные, сказала она.
— Замечательно— вновь расплываясь в улыбке, заявил Туманов. — Противоположности сходятся…
Девушка безнадежно махнула рукой:
— Говори что хочешь, — заявила она. — Я все равно не буду слушать.
— Решено, — кивнул Андрей. — А вот с этим домом связана интереснейшая легенда о спрятанных в нем сокровищах…
Светлова встрепенулась и невольно прислушалась. Андрей погасил улыбку и продолжал:
— Многие считают, что старинные дома Петербурга богаты сокровищами, спрятанными во время революции. Чердаки, подвалы, стены и даже двери — все это таит в себе бесценные клады из золота, бриллиантов и старинных полотен. Знаменитый Фаберже перед тем, как покинуть Россию…
Туманова не обижало ее невнимание к нему и к его интересам. Он понимал, что вызывает лишь раздражение и негодование, но это была единственная возможность подольше побыть с ней наедине. Бродить по улицам, нести забавную чушь, изредка, словно невзначай, касаться ее руки и смотреть на прекрасный профиль той, кто была для него дороже любой предсказанной гадалкой мечты. Той, кто сама была его воплощенной мечтой…
— А ты сомневался, — сказал Туманов Генке, хлопая ладонью по самодельному столу, стоящему в двухкомнатной избе, которую они только что сняли на два летних месяца. — Рай, а не место! Благодать!
— Благодать, — передразнил Еременко, с сомнением озирая пыльные подоконники и давно не мытый пол, из-под досок которого тянуло сыростью и плесенью. — Один только порядок придется месяц наводить. Здесь последние пятьдесят лет кто-нибудь жил?
— Зато за гроши досталось, — парировал Андрей, — Сейчас пол намоем, окна выдраим, печь истопим, баньку справим… Привык ты к городской жизни: душ каждое утро, кофе… А здесь до озера на зорьке пробежишься… Турник сегодня же соорудим…
— Меня смущает близость пионерского лагеря. Я подсчитал, что с тех пор, как ты познакомился с Наташей, ты пропускаешь одну тренировку из трех. А ведь до соревнования всего два месяца! У тебя же на физиономии вместо мыслей о том, как на них победить, написано отрешенное блаженство и полное отсутствие сосредоточенности.
— Кстати, о блаженстве… Я сейчас на часик отлучусь…
— Знаешь что?!
— Ну, Генка… Я быстренько-быстренько, туда и обратно. Не больше часика… А потом и пол сам вымою, и окна…
— И окна?
Туманов кивнул, подтверждая.
Генку такая перспектива устраивала и он досадливо махнул рукой:
— Что с тобой делать? Беги, Ромео!..
Пионерский лагерь, в котором проходили стажировку девушки, раскинулся на самом берегу озера, окруженного сосновым лесом. Двухэтажное общежитие для работников находилось в хозяйственной зоне и, что было особенно ценно для Туманова, окна и балкон девушек вплотную примыкали к забору, ограждавшему территорию лагеря. Подпрыгнув, он подтянулся на руках и, оказавшись на крохотном, заваленном старыми тумбочками и кроватями балконе, постучал в стекло. Удивленная Наташа открыла дверь.
— А ты как здесь очутился?!
— Живу неподалеку. Проходил мимо и подумал: надо навестить соседей. Узнать, как устроились, как работают…
— В каком смысле «живу рядом»?
— Мы с Генкой сняли в поселке домик на лето. Решили, что свежий воздух и здоровая деревенская пища — лучший помощник в тренировках.
— Так, — сказала Светлова и опустилась на железную кровать, взглядом ища у подруги сочувствия. — Террор продолжается. Ты так интенсивно форсируешь события, что мне остается…
— Только сдаться, — закончил он за нее. — И предоставить ход событий в мои надежные и умелые лапы…
— Твою энергию да в нужное русло… Как ты привык все решать сам. А я ведь тоже в некотором смысле распоряжаюсь собой.
