Через несколько минут тропа расширилась, и идти по ней стало легче. Он остановился, разглядев на другой стороне маленькую хижину, наполовину скрытую лианами и деревьями. Какое-то время он прислушивался к крикам птиц и любовался мгновенными вспышками красок на фоне темной зелени. Хижина казалась заброшенной, однако из осторожности он решил себя не обнаруживать.
Едва Кул сделал несколько шагов, как в дверях, зевая во весь рот и потягиваясь, появился человек. Это был Ток Джонсон. Увидев его, пилот изумился. Его нижняя рубашка была в грязи, широкое лицо из-за отросшей щетины отливало синевой. Он был босиком, штаны цвета хаки помялись, будто он в них спал. В тот миг, когда они увидели друг друга, Кул понял, что Ток ночью не ушел дальше этой хижины, он был здесь в качестве охраны, и судя по его удивлению, не ожидал увидеть Кула. Возможно, Серафина ошиблась в дозе снотворного, которое ему дала.
В руке Джонсона, как по волшебству, появился пистолет.
– Ладно, Педро, стой на месте.
В притихших джунглях хриплый голос прозвучал неестественно громко. Глаза громилы лучились от радости, он ухмылялся.
– Подожди, – сказал Кул. – Не спеши.
– Я у тебя в долгу, Педро. Вчера кое-что произошло. Мне кажется, я тогда проспал, верно?
Что делать? Если он побежит, Джонсон станет в него стрелять, и причем с удовольствием. Довольный собой, сейчас он двигался навстречу Кулу разболтанной походкой, покачивая потными красными волосатыми плечами и легко поигрывая "люгером" в толстых пальцах.
Все мышцы Кула напряглись и затвердели. Но он старался, чтобы голос звучал нормально.
– Убери пушку, Ток. Нам нечего делить.
Джонсон ухмыльнулся.
– Ты так думаешь?
До него оставалось не больше шести футов. Толстяк слизнул соленый пот с верхней губы.
– Как прошла ночка, парень? Как это было, а? Что, получил удовольствие с крошкой, Педро? Будь я проклят, тебя она на славу поимела! Она творит в постели чудеса. Черт побери, крыса проклятая, скоро я займу твое место. Я долго ее ждал, но она выбрала тебя.
Голос у Джонсона срывался, в нем клокотала ярость, подхлестываемая похотью. Рука, державшая "люгер", слегка дрожала.
Кул возразил:
– Ты не прав, Ток. У нее другие планы. Она меня нокаутировала.
– Вина налила, да? – ухмыльнулся Ток.
– Ты угадал. Я только что прочухался.
Джонсон глухо процедил:
– Но перед этим порезвились вы на славу. Не ври мне, Педро. Я эту крошку знаю. Она для того создана. И ты попался под руку, – его глаза сверкали. – Расскажи мне все, Педро, прежде чем я всажу пулю в твои потроха.
– Тут нечего рассказывать. Она меня усыпила, взяла мои деньги и скрылась. Где она сейчас?
– В Антигуа.
– Почему она от нас сбежала?
– От нас? От меня она не сбегала. Только от тебя, Педро. Она с тобой позабавилась. Заманила сюда, где только тебя недоставало, ну а теперь с тобой покончено. Все проще простого. Ты же просто болван. С тобой играли с самого начала. Она сама мне говорила. Ты дал ей то письмо, которое она искала, верно? А больше ей ничего не нужно. Она бы раньше от тебя избавилась, только слишком рискованно делать это в Штатах. Ты не мог спрятать письмо в самолете, но мог в машине или даже на теле. Так что она решила, что ты полетишь сюда с нами. Она очень рассердится, когда я расскажу, что ты проснулся раньше, чем я вернулся в дом. Но как-нибудь переживет. Забавная крошка! Она все это симпатично организовала, только сама не стала бы спускать курок!
– Подожди минутку, – вмешался Кул. – Ты говоришь, со мной играли с самого начала. А как насчет Рамона Гомеса?
Ток усмехнулся.
– Гомес работал на нее. Нужно было запугать тебя до смерти, тогда ты убедился бы, что она на твоей стороне, ясно? Тогда ты сам отдал бы ей письмо. А ты вместо того, чтобы испугаться, убил Гомеса и все перепутал. Пришлось ей срочно перестраивать все планы. На Гомеса ей было наплевать, зато она использовала новую ситуацию, чтобы заставить тебя подчиняться ее указаниям. Ведь ты бежал от правосудия и вынужден был слушаться. Черт побери, она же не хотела, чтобы тебя схватили раньше, чем ты отдашь письмо!
Сознание Кула протестовало против грубых истин, открытых толстяком, на какой-то миг даже мелькнула мысль, что Джонсон лжет, стараясь спровоцировать его ради злобного удовольствия. Но он ее отбросил, заглянув ему в глаза. Нет, этот человек не лжет.
