Наконец Элис заговорила.
– Ты действительно считаешь, что лучше уехать? Ведь у тебя нет опыта в таких делах. Гидеон – совсем другое дело: он умеет о себе позаботиться, даже если попал в неприятности. Я боюсь за тебя, Пит.
– Почему это тебя заботит?
Элис честно призналась:
– Не знаю, но это так. Я хочу помочь.
Он криво ухмыльнулся.
– Жертвенность тебе не к лицу, милая.
– Мне это тоже не нравится, – согласилась она. – Но здесь что-то новое. Прошлой ночью я тебя ненавидела, но теперь это ушло. Почему – не знаю.
Среди редких машин на Трентон-роуд полицейских видно не было. Наконец Питер сказал:
– Ты можешь кое-что сделать. Письмо Гидеона, похоже, еще не пришло, но может прийти со дня на день. Может быть, даже сегодня после обеда. Сможешь его забрать?
– Хорошо, – кивнула она. – И что с ним делать дальше?
– Переслать мне в Гватемалу.
– Где там тебя искать?
Он замялся, не имея представления, где остановится.
– Пошли письмо в посольство США. Посол Тиссон будет первым, к кому я там явлюсь.
Она опять кивнула.
– Ладно. Что мне сказать отцу?
– Вскоре он обо всем прочтет в газетах. Только не говори ему, куда я отправился. А то на меня натравят полицейских ищеек.
Она ничего не ответила, и они долго ехали молча, в напряженной тишине. Когда они добрались до Трентона, Элис взяла севернее, в объезд по старому мосту через Делавэр, и они ползли со скоростью пятнадцать миль в час по деревянному настилу. В конце моста находился полицейский пост, но полицейские и не взглянули на их машину.
Кул бросил:
– Отвези меня на вокзал. По-моему, лучше проделать остаток пути до Нью-Йорка на поезде.
Она без возражений свернула к югу. У вокзала было полно мест для стоянки, и ближайшего поезда с юга предстояло ждать не больше получаса. Когда Элис выключала зажигание, Кул заметил, как дрожит ее рука. Когда по путям прогромыхал товарняк, он открыл дверцу машины. И тут она спросила:
– Пит, между нами все кончено?
– Не знаю, Элис.
– Я просто стерва, да?
– Нет, вина тут моя.
Кул смотрел на нее и колебался, чувствуя, что уйти не может. Внезапно он понял, что не хочет ее покидать. Несмотря на все случившееся, Элис оставалась самым главным в его жизни. Это сознание охватило все его существо, но он не знал, как ей сказать об этом. Не приходило в голову, как объяснить Элис, что он чувствует.
– Тебе пора идти, – тихо заметила она.
– Ты этого хочешь?
– Нет. Но так будет лучше. У меня все перепуталось. Пит. Столько всего случилось с прошлой ночи, что я даже не знаю, что думать.
Он не понял.
– Ты могла бы потихоньку аннулировать наш брак, если хочешь.
– Я сама не знаю, чего хочу. Но тебе нельзя оставаться. Ты должен помочь Гидеону. Я не могу тебя здесь удержать. Не знаю, что я буду делать, Питер. Но у меня появится возможность подумать обо всем и постараться все наладить. Мне нужно время, милый. И я не хочу больше тебя мучить.
Она на мгновение отвернулась.
– Ты меня любишь, Пит? Правда?
– Да, – сказал он, и тут же услышал шум прибывавшего поезда. – Прощай, Элис.
– Желаю удачи, – шепнула она.
Он последний раз взглянул на нее перед тем, как уйти. И лицо ее показалось ему бледным и неживым.
В зале ожидания аэропорта Серафины не оказалось. Несмотря на снегопад, ни один рейс не был отменен. Он заказал у стойки чашку кофе, потом решил позавтракать плотнее и заказал яичницу с ветчиной. Ел он неспешно, чтобы убить время. Но девушка не показывалась. Он купил утренние газеты и бегло просмотрел их, но новостей из Филадельфии в них не нашел, да и не ожидал, что что-то будет.
Толпа пассажиров вливалась и выливалась из здания аэропорта, когда объявляли об очередном рейсе. Там был рейс в Мехико в час дня, и другой – до Хьюстона, с пересадкой до Гватемалы, – в три, и он поинтересовался, можно ли заказать билет на тот и на другой рейс, пока что только для себя, без девушки. Шел уже первый час. Кул заставлял себя не паниковать, но чувствовал, как с каждой проходящей минутой растет растерянность.
Один раз он решил было, что разглядел ее в толпе, поднялся во весь рост и снова сел, убедившись в своей ошибке. На него начал коситься местный охранник, прохаживавшийся по залу; Кул развернул газету и притворился поглощенным чтением.
