— Так ты… то есть вы… и правда существуете? — еле выдохнул Максим. Он понимал, конечно, что это звучит глупо, по-ребячески, но удержаться не смог.
— А ты сомневался? — усмехнулся его собеседник. — Ты так подробно и со знанием дела описал меня, а теперь — не веришь? Я, конечно, не живу в пещере на склоне холма с непроизносимым названием, а в остальном — все верно.
Он подумал немного, чуть улыбнулся и добавил:
— Имя еще какое-то странное — Аррасин-Тет! Но мне определенно нравится. Откуда ты взял его?
— Ниоткуда. Сам придумал, — буркнул Максим.
— Да, впрочем, не важно. Все это — только слова.
Максим вздрогнул. Надо же, он чуть ли не слово в слово повторяет его собственные мысли! Но собеседник, кажется, не заметил и продолжал говорить:
— Важно другое — ты слишком близко подобрался ко мне, любезный писатель, слишком близко! Я не знаю, как это тебе удалось. К тому же появление твоей книги очень несвоевременно сейчас — по многим причинам. Пусть ты известен не слишком широкому кругу, пусть тебя еще не приняли в «великие», пусть твои творения читают — как бы это помягче выразиться? — не самые умные люди, и все же… Я не люблю неожиданностей.
Последнюю фразу он произнес очень тихо, но лицо его не предвещало ничего хорошего. Глаза стали совершенно пустые, и Максиму почудилось, что на миг под личиной человека показалась наружу истинная сущность Короля Террора — будто рыба мелькнула в мутной воде. Максим на секунду увидел клубящийся черный вихрь и глаза из своего сна. Багрово-красные кошачьи глаза, прорезанные черными щелками зрачков…
Это было так страшно, что Максим на секунду зажмурился, а когда открыл глаза — наваждение исчезло. Его странный гость — кем бы он ни был — снова сидел перед ним во вполне человеческом обличье. Он даже улыбался — устало и грустно, словно человек, вынужденный выполнять неприятную работу, от которой все равно никуда не денешься. Потом провел но лицу ладонью, вздохнул и сказал будто даже с некоторым сожалением, как о печальной необходимости:
— Не скрою, самым простым выходом было бы уничтожить тебя вместе с твоим произведением.
— Ну и?.. — Максим произнес это нетерпеливо, почти грубо. Он почувствовал вдруг, что уже устал бояться. Наверное, Король Террора и вправду мог бы раздавить его, как муху… Но почему-то еще не сделал этого. И раз он сидит здесь и говорит с ним уже битых полчаса, то не собирается сделать это в ближайшее время. «Значит, ему и вправду что-то от меня нужно, — подумал Максим. — И очень нужно. Интересно, что бы это могло быть? И почему он тянет так долго, ходит вокруг да около?»
Армен открыл дверь заспанный, взъерошенный и злой.
— Черт возьми, ну кто там колотится? Совсем обалдели — третий час ночи! — Увидев Наташу, он сразу осекся. — Что случилось, ахчик?
Бедная девочка! Достается же ей в последние дни… Вон, дрожит, вся зареванная, бледная как смерть, синяки под глазами.
— Да входи ты! Не плачь, скажи толком, что еще стряслось?
Наташа только головой покачала.
— Там Максим… без сознания.
Она вдруг привалилась спиной к стене и медленно опустилась на корточки, как будто силы окончательно оставили ее.
— А вдруг он умер? — еле выговорила она белыми непослушными губами, потом закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Ну, ну, ахчик, успокойся. Не плачь, пожалуйста! — Армен шагнул к ней, помог подняться, обнял за плечи. — Пойдем посмотрим, что там с твоим братом. Дай только штаны надеть.
Наташа покорно закивала. Только сейчас она заметила, что Армен не одет, а просто замотан в простыню. Почему-то даже сейчас она подумала о том, что, наверное, под простыней он совсем голый — лето ведь, ночь теплая и душная… Она тут же отогнала эту мысль, как постыдную, недостойную и совершенно несвоевременную, но на краткий миг почувствовала жар где-то внизу живота.
Она и оглянуться не успела, как Армен снова стоял рядом с ней — уже полностью одетый, и даже волосы успел пригладить.
— Быстро ты…
— А то! — Он самодовольно усмехнулся. — Зря, что ли, в армии служил? Солдат должен успеть одеться, пока спичка горит. Пошли.
Бледный, призрачный свет то меркнул, то вспыхивал ослепительно ярко. Уродливые тени плясали по стенам, и даже пол вел себя как-то странно — покачивался, словно палуба хрупкого суденышка на волнах. Максим чувствовал себя так, как будто находится за миллионы световых лет от своей обыденной, повседневной жизни. Он очень устал. Привычная обстановка комнаты, знакомая до мельчайших деталей, выглядела теперь особенно неуклюжей подделкой, вроде театральных декораций, когда грубо намалеванные на куске фанеры пейзажи выдают почтеннейшей публике за настоящий лес или море. А публика — ничего, кивает согласно: мол, мы все понимаем! Условность в искусстве…
