Он помолчал недолго, как будто сомневался — говорить или нет.
— Тогда, много лет назад, наемники провели в Мокерате почти три месяца. Им прекрасно известны все ходы и выходы в крепости, расположение колодцев, даже подземные галереи! Перед нападением город совершенно беззащитен… И в этом есть моя вина.
Автар искоса посмотрел на своего собеседника. Старика, конечно, жаль. Вот что значит безоговорочно отдаваться под покровительство земного владыки! Пожалуй, и Круг не защитит его теперь, тем более что сила его ослабла в последние годы.
— Прости, почтенный Аскер, — Автар поднялся из кресла, — я сочувствую вашей беде, но не вижу, чем бы мог быть полезен вам. Я готов сделать все, что в моих силах, для тебя, но… Я не состою на службе у вейса.
— Подожди, — в выцветших старческих глазах мелькнула мольба, — подожди. Я еще не все сказал тебе. Выслушай до конца, а потом принимай решение.
Вот сейчас надо было бы встать и уйти. А еще лучше — покинуть Мокерат, не считаясь с ночным временем. Аскер Гледан сам выбрал свою судьбу — так же как и вейс, и даже городская чернь, что сбегалась поглазеть на казни. Пусть каждый пожинает тот урожай, который вырастил.
Аскер Гледан понизил голос почти до шепота, как будто боялся, что кто-то посторонний услышит его. Конечно, ведь во дворце и у стен есть уши… Разобрать слова было трудно, тем более что порой его речь переходила в невнятное бормотание.
— Помнишь Ористия? Наверное, помнишь, вы примерно одногодки. Он обладал удивительным даром видеть будущее — не так, как все мы, от случая к случаю, а в любой момент, когда бы ни пожелал.
Автар насторожился. Он прекрасно помнил Ористия — добродушного толстяка, обожающего вкусно поесть и совершенно равнодушного к прочим земным радостям. Видеть будущее он и вправду умел, как никто другой. И то, что Аскер говорит о нем в прошедшем времени, не предвещает ничего хорошего.
— Однажды он осмелился сказать правителю Седраху, что он погубит свой народ и сам умрет дурной смертью, недостойной воина. Не буду тебе рассказывать, что Седрах сотворил с ним после этого, но… — Старик запнулся, пожевал губами будто в задумчивости и мрачно добавил: — Хоронить потом было уже нечего.
Автар почувствовал, как руки и ноги наливаются свинцовой тяжестью и отвращение подступает к горлу. Бедняга Ористий! Как и многие ясновидцы, он умел предсказать будущее кому угодно, кроме себя.
— С тех пор Седрах и невзлюбил Ведающих. Он объявил их всех вредоносными колдунами, и теперь воины Кастель-Тарса охотятся на них, как на бешеных собак. Страшно подумать, что будет, когда он доберется до Сьенны — обители Круга…
Тихий, вкрадчивый старческий голос все шелестел в тишине, и чем дольше Автар слушал его, тем яснее понимал, что оказался в ловушке — уйти отсюда и предоставить Мокерат своей судьбе он уже не сможет.
— Я знаю, что не могу требовать от тебя многого… Знаю, что слишком много ошибок совершил, и за них мне придется нести ответ. Но обещай мне только одно: сделай все, чтобы Сьенна уцелела! Останови варваров! — Аскер Гледан говорил умоляюще, и слеза набегала на старческие мутные глаза.
— Обещаю. — Автар произнес это почти помимо воли.
Лицо старого чародея сразу разгладилось, и взгляд просветлел, как будто он сбросил с души тяжкий груз.
— Благодарю тебя, ученик».
Максим прикрыл слезящиеся, усталые глаза. Завтра будут красные, как у бешеного кролика. Нельзя так долго пялиться в компьютер. Но что делать, если только так он мог приглушить чувство тревоги, что неотступно мучило его последние два часа, нарастая с каждой минутой?
Время подходило к девяти, а Верочка пока не появилась. Максим вздрагивал на каждый шорох в подъезде — лифт поднимается, чьи-то шаги простучали… Куда же она подевалась, черт возьми? Максим еще пытался успокоить себя — может, на работе задержалась или снова бродит по магазинам, но сам прекрасно понимал, что это чушь. На работу он безуспешно звонил уже четыре раза, на пятый к телефону подошел охранник и раздраженно рявкнул, что все давно ушли.
И вряд ли молодой женщине, которая наверняка с ног падает от усталости и тревоги, вдруг срочно понадобилась губная помада или новые туфли.
