Дедушка с каждой неделей становился все добрее и все слабее. Мы с папой навещали его по субботам. Папа ненадолго присаживался на стул в палате, а потом спускался в кафе и решал там кроссворд.
Медсестра рассказала, что дедушка стал называть ее бабушкиным именем и, обращаясь, говорить: «моя дорогая», интересовался, как у нее дела, спрашивал, не может ли он ей чем-нибудь помочь, и уверял, что очень рад видеть ее, потому что «безмерно» соскучился.
– Этак в него и влюбиться можно, – усмехнулась она.
– Я просто тренируюсь, – сообщил мне дедушка с довольным видом.
Но папа решил, что у дедушки случилось небольшое кровоизлияние.
– Ну тогда такое «кровоизлияние» можно всякому пожелать, – улыбнулась медсестра.
Дедушка и с папой вел себя иначе. Намного дружелюбнее. Ткнул его кулаком в плечо, хотя сил у самого почти не было, и признался, что не всегда был хорошим отцом и недостаточно выказывал свою любовь.
– Ты был слишком не похож на меня, – вздохнул он. – Таким и остался.
– Верно, – кивнул папа. – Но я рад, что ты такой, какой есть.
Кажется, на этот раз они друг друга поняли. Дедушка положил свою большую стариковскую ладонь на папину руку. Они посидели так немного. А потом папа встал и взял газету.
– Ну что, купить тебе сегодня конфет? – спросил он.
– Да, будь добр, – кивнул дедушка.
Папа повернулся ко мне.
– Только не набивай ими рот до обеда. И почисти потом зубы, – сказал он и подмигнул мне.
Выходит, папа раскусил нашу с дедушкой уловку!
– А он не дурак, мой сын и твой папа, – усмехнулся дедушка.
– Ага, – согласился я. – Просто порой бывает безнадежен.
Папа ушел, а мы стали играть в крестики-нолики – как играли прежде летом в дождливые дни. Раньше дедушка почти всегда выигрывал. Но в тот день он продул три раза подряд. Это было не похоже на Самого главного судового механика.
– Ты чего? О чем ты думаешь?
– А вдруг я ее не встречу? Что, если никакой загробной жизни нет совсем? Вот о чем я думаю, внучок.
– Мама верит, что есть. А она обычно бывает права.
– Даже мамы иногда ошибаются, малыш Готфрид.
Я не знал, как еще его убедить.
– Поживем – увидим, – сказал я.
Тут он рассмеялся.
– Твоя правда! Но к следующей нашей встрече ты все-таки разведай, как там обстоят дела. Ну что – сыгранем еще разок?
На четвертой партии он заснул.
Я достал словарь из шкафа и сунул в сумку: дедушка сказал, что он ему больше не нужен.
Ну и задачку задал мне дедушка!
Как же я узнаю, есть ли эти небеса на самом деле или нет? Я же еще маленький! Он что, не понимает?
Ночами я лежал на спине и смотрел в окно на небо. Видел, как мимо проплывали облака. Видел луну и звезды – их было видимо-невидимо и они были похожи на сахарную обсыпку на булочках Адама. А ведь некоторых на самом деле уже не было. Так папа рассказывал. Просто они очень далеко, и мы видим их свет, хотя они уже давно погасли.
И вот, глядя так в ночное небо, я вдруг додумался: если мы можем видеть то, чего уже нет, значит, может быть и то, чего мы не видим.
Вот это здорово! Но, пожалуй, дедушку таким ответом не убедишь. Поэтому за завтраком я спросил маму:
– А правда, что, когда умрешь, попадаешь на небеса?
– Ну конечно.
– Но откуда это известно?
– Ниоткуда, – сказал папа. – И незачем тебе такими вещами забивать голову. Никто еще не возвращался после смерти, чтобы рассказать, что там и как.
Но он ошибался.
Во вторник я получил подтверждение.
В этот день приносили газету, мама выписывала ее, потому что там были хорошие рецепты. А еще там были комиксы и статьи о людях, с которыми случались невероятные события.
Там-то я и прочитал о человеке, который умер и несколько часов пролежал мертвый, а потом вдруг ожил. Он рассказывал, как все было. Сперва он словно бы пролетел, кружась, по темному туннелю, а потом оказался в залитом ослепительным светом месте.
![Шторм и штиль[с иллюстрациями]](/uploads/books/images/50/501e73e2ff30abdb63b6f1cda598e8fec5e2c8ac.jpg)