Из-под этого месива из отверстия в черепе просвечивала блестящая беловато-серая ткань мозга…
Телефон на полу около Элен продолжал бубнить:
— Алло? Вы сказали, что его зовут Ричард? Вы можете говорить?
Кимбл скрючился под тяжестью слепящей, затмевающей разум боли. Он взял жену на руки и держал ее так в каком-то пароксизме, который он в последний раз испытал три года тому назад и надеялся никогда больше не ведать. И когда он услышал снизу звук взламываемой двери и крики полицейских, он никак не отреагировал. Он не мог реагировать, не мог сдвинуться с места. Да он и не хотел двигаться.
Грохот. Топот десятков ног по лестнице.
Кимбл качал Элен на руках.
Он не пошевелился, когда полицейские ворвались в спальню, направили на него оружие. Он перевел взгляд на них, только когда сержант приказал:
— Отойдите от нее!
Только тогда он поднял глаза, но все равно не увидел никого. Его взгляд блуждал поверх их голов, где-то за окном спальни, где вокруг уличного фонаря водила белый хоровод равнодушная метель.
И все-таки они заставили его отдать Элен и вывели в холл. Приказали оставить ее лежать на полу в одиночестве, в спальне. Отвели его на кухню, где он отмывал руки над раковиной, как автомат. Один из полицейских снял с него замазанный кровью смокинг, другой принес еще теплую куртку из сушилки.
Ему не дали оплакать ее. На это не было времени. Дом был забит полицией, и снаружи тоже полно полицейских машин, любопытных соседей и телерепортеров. Появились судебно-медицинские эксперты и начали снимать отпечатки пальцев, фотографировать все: Элен, синяки на ее шее, ее раны, спальню, его пистолет, который был спрятан в нижнем ящике комода. Камеры вспыхивали, пока свет не померк в глазах Кимбла.
Они задавали вопросы. Он отвечал. Они вывели его наружу, мимо всего этого балагана, на покрытую снегом улицу, усадили в патрульную машину и увезли в полицейский участок на 11-ой улице.
Там его провели в комнатушку с тремя стульями и столом. Вошли двое мужчин и представились как «инспектор Келли и инспектор Розетта». Он плохо запомнил Розетта, который в основном молчал во время допроса. Келли же, тучный и агрессивный — открыто выражал свою враждебность.
Большую часть допроса Кимбл просидел, закрыв лицо рукой, уставившись на грязный пол, но перед глазами у него была зияющая рана в голове Элен и белый непрекращающийся снег.
Вопросы шли потоком. Казалось, они никогда не кончатся. Он не помнил большинства из них, но некоторые засели в голове.
— Какое оружие у него было?
— Это был пистолет… 38-го калибра, по-моему…
Я видел его какое-то мгновение. Я выбил его из руки.
— А у вас есть оружие, доктор Кимбл?
— Да.
— Какое?
— Смит… 38-го калибра…
— У вас был с собой ключ, доктор Кимбл?
— Да, конечно…
— Ваша жена была хорошо упакована? Я имею в виду, она имела достаточно денег?
Он посмотрел на них с изумлением, которое затем переросло в возмущение. Он убрал руку от лица и нагнулся вперед на своем деревянном стуле, вглядываясь сперва в лицо Келли, на котором ничего нельзя было прочесть, затем в лицо Розетта.
— Что здесь происходит? Этот парень пытался ограбить нас!
Он поднялся в гневе и негодовании и направился к дверям. Но охранник загородил ему дорогу. Кимбл повернулся и посмотрел на Келли, который скривил губы в усмешке.
— Итак, доктор Кимбл, начнем с самого начала. Что вы ели на завтрак?
Они оставили его на ночь в одной рубашке от смокинга и черном галстуке-бабочке. Ему нужно было позвонить родственникам Элен, ее близким друзьям, чтобы сообщить о случившемся, выплакаться вместе с ними. Вместо этого ему позволили позвонить лишь его адвокату — Уолтеру Гутери — и поговорить с ним две минуты. Ему даже пришлось искать номер телефона Гутери в телефонной книге.
Гутери хотел было даже повесить трубку, поскольку время шло к рассвету и его голос был хриплым со сна.
— Кто это?
Кимбл попытался коротко изложить все, что произошло в этот вечер, но ничего связного у него не получилось.
— Черт побери!
— Уолтер, не клади трубку Это Ричард Кимбл!
— Ричард? — его зловещий тон сразу сменился сочувствием. — Ричард, у тебя жуткий голос. Что случилось?
