Хром взял его на заметку.
Теперь они шли по коридорам третьего блока.
– И что так? – спросил Хром. – Неужели писать не о чем, что на ЧАЭС сунулись? Опасное ведь место!
– Почему ЧАЭС? – удивился журналист. – Курская АЭС.
– Подожди, – удивился Хром. – Ты хочешь сказать, мы не на Чернобыльской?
– Конечно, нет. Разве можно спутать? Чернобыльская и сейчас работает, а четвертый блок рванул на Курской. Ты разве не знал?
– Вот черт! – ругнулся Хром. – Стало быть, реакторы рабочие. Это на ЧАЭС все уже остановили.
Впрочем, станции, и правда, близнецы. Две альтернативные реальности в рамках одной. Две идентичные АЭС. Одна взорвалась, другая – нет. Даже на спутниковых картах одну от другой можно отличить лишь по ориентации в пространстве.
– И когда рванула Курская? – спросил Хром.
– Так это же все знают! – удивился Журналист.
– Мы не местные.
– В 2006.
– А Союз распался?
– В 2011.
– И много станций, таких, как эта?
– Да везде они.
– И взорвалась только КуАЭС?
– Да, только она.
– Ну ты и чудеса говоришь, Журналист! – только и смог ответить Хром.
На отметке +12 – мемориальная плита на разделительной стене. Цветы в горшках, букеты, венки. Освещение работало. Фон около миллирентгена в час. Даже если авария случилась не так давно, помещение хорошо продезактивировали. За углом показались зомби. Дед, недолго думая, прикончил одного, затем – второго.
Журналист закричал что-то нечленораздельное и побежал.
– Стой! – крикнул ему Хром.
– Прочь! Прочь! – кричал Журналист.
– Вот так и влияет радиация на иммунных, – сказал Кобол. – Крыша едет.
Хром попытался догнать сумасшедшего, но не успел: тот успел скрыться и стих. Делать нечего, пошли дальше.
Добрались до центрального зала.
Липкая лента, емкость с водой, возвышение, отделяющее центральный зал от всего остального пространства.
И вот они у крышки реактора. Сам пятак окружен столбиками с красными ограждающими канатиками, как в музеях.
– Сталкер, фон? – спросил Лок.
– Великоват, долго не задерживаться.
– Работает, что ли?
– Нет. Остановлен.
– А не рванет? – спросил Локи. – Я слышал, что когда станции прилетают, провода рвутся и станции взрываются.
– Нет, – ответил Хром. – Срабатывает защита. Автоматически включаются резервные дизель-генераторы. Они даже без людей могли бы работать.
– А зачем операторы?
– По большей части – наблюдать. И иногда управлять вручную, когда надо.
– А может ли реактор все-таки взорваться? – спросил Локи. – Скажем, провода оборвались, сработала защита?
– Если конструкция осталась, как в моем мире была на ЧАЭС в 1986 году, – сможет. Там дефектная конструкция аварийной защиты, при остановке реактора в определенных случаях реактор разгонялся.
– Вот-вот. Не рискуем ли?
– Уже поздно рисковать. Если должно было рвануть, уже рвануло бы. А реакторы заглушены. Так что ищем стержни и батарейки. Батарейки еще найдем, а кассеты вон висят, – показал Хром на бледно-зеленые стержни, развешанные вдоль стен.
– Ты уверен, что нам нужны эти стержни? – удивлялся Локи. – Нам же только батарейки нужны.
– Он же сказал, дорого стоят, – ответил Дед.
– Там дорого, а здесь проку с них, – не отступал Локи.
– Я знаю, что делаю, – ответил Хром. – У меня есть чертежи, такое сделаем – батарейки покажутся мелочью.
– Ты мне покажи твои схемы, – сказал Кобол.
– Вернемся, покажу.
– Ты, главное, нам в стабе аварию не устрой. Иначе весь город испортишь и окрестности.
– Все нормально будет, – сказал Хром. Его уверенности поверили.
По очереди спускали стержень, резали болгаркой. Благо, инструмента, запитанного сжатым воздухом, здесь было достаточно. Ремонтный персонал постоянно пользуется.
Сама тепловыделяющая сборка двенадцатиметровая, из них топлива – только шесть метров, потому разрезали на метровые куски, укладывали в пакеты.
– Они же фонят. – Локи определенно не нравилась идея тащить их в стаб.
– А ты сильнее в полиэтилен заворачивай. Фон от свежих кассет – слабенький.
Когда наработали нужное число мешков, спустили их вниз, погрузили в «КрАЗ».
Выходя из центрального зала, перешагнули барьер, потоптались на липкой ленте, окунули обувь в емкость с дезактивирующим составом.
