Я улыбнулась.
— Вы недавно вышли замуж?
— Да.
Не «ага», не «угу». Она получила хорошее образование и привыкла говорить ясно. Взгляд ее сфокусировался на тяжелой двери.
— А Даниэль… он здесь?
— Он здесь. Но сперва мне хотелось бы поговорить с вами наедине. Сколько вы с Даниэлем живете вместе?
— Полгода.
— Чем вы занимаетесь?
— В данный момент ничем, но раньше работала в одном месте. Мы заботимся о земле.
Я заметила, что в последней фразе она употребила настоящее время.
— Вы занимались ландшафтным дизайном?
— Наш долг — оберегать землю.
Мне стало не по себе. Эти слова звучали знакомо, и она произнесла их так, словно повторяла услышанное много раз. Это были не ее собственные слова.
— Похоже, вечер у вас был тяжелый, — сказала я. — Может быть, расскажете, что произошло?
— Мне здесь не нравится.
— Вы в больнице, потому что пытались покончить с собой, и чтобы подобное не повторилось, мы постараемся вам помочь.
Она с усилием села, и я заметила, какие худые у нее руки, как отчетливо проступают на них вены. Ее пальцы дрожали, словно нагрузка, потребовавшаяся, чтобы поднять тело, была непомерной.
— Я хотела, чтобы все закончилось.
В ее глазах набухли слезы. Потом они потекли по лицу, закапали с кончика носа. Одна капля упала на руку. Она уставилась на нее, словно не понимая, как это могло здесь оказаться.
— Что закончилось?
— Мысли. Мой ребенок… — Голос ее сорвался. Она вздрогнула и скрипнула зубами, словно от резкой боли.
— У вас был выкидыш?
В ее карте указывалось, что она потеряла ребенка неделю назад, но мне хотелось, чтобы она рассказала об этом сама.
Еще одна слеза упала ей на руку.
— Срок был три месяца. У меня началось кровотечение… — Она глубоко вздохнула и медленно выпустила воздух сквозь сжатые зубы.
Я помолчала из уважения к услышанному, потом мягко сказала:
— Хизер, мне очень жаль. Это ужасно. Депрессия после потери ребенка — нормальное явление, мы поможем вам с этим справиться. В вашей карте указано, что в прошлом году вам выписали эффексор.[2] Вы его принимаете?
— Нет.
— А когда прекратили?
— Когда познакомилась с Даниэлем.
В голосе ее звучал легкий вызов — она чувствовала себя виноватой из-за того, что перестала принимать таблетки, и стыдилась того, что они вообще ей понадобились. Люди с депрессией часто перестают принимать лекарства, когда влюбляются: эндорфины выступают в роли естественных антидепрессантов. Но потом жизнь берет свое.
— В первую очередь мне хотелось бы, чтобы вы вернулись к антидепрессантам, — сказала я непринужденно, как бы сообщая ей: ничего страшного, вы в порядке. — Мы начнем с небольшой дозы и посмотрим на эффект. В вашей карте говорится, что несколько лет назад у вас был тяжелый период.
В предыдущие разы она пыталась покончить с собой с помощью таблеток. В обоих случаях ее находили в последнюю секунду. Теперь Хизер перешла к более радикальным методам, и в следующий раз ей могло повезти меньше.
— Вам назначили посещение психотерапевта. Вы ходите к нему?
Она потрясла головой.
— Он мне не понравился. Даниэль в порядке?
— Даниэль наверняка хочет, чтобы вам стало лучше. Мы здесь именно для этого.
От выступивших слез глаза ее казались еще более синими, словно сапфиры, обрамленные бриллиантами. Кожа ее была такой бледной и прозрачной, что на шее отчетливо проступала каждая вена, вместе с тем Хизер была невероятно красива. Многие думают, будто у красивых людей нет причин для расстройства. Обычно это совсем не так.
— Я хочу к Даниэлю, — сказала она. Глаза ее закрывались — последние капли сил ушли на разговор.
— Сначала я поговорю с ним сама, а потом мы попробуем устроить вам встречу.
Мне хотелось увидеть, в каком он состоянии и не навредит ли ей.
— Они меня здесь не найдут, — вдруг сказала она, словно забыв о моем присутствии.
— Кого вы боитесь?
— Я хочу, чтобы нас оставили в покое, но они все звонят и звонят, — продолжала Хизер, обрывая очередной заусенец.
— Вас кто-то беспокоит?
В ее карте ничего не говорилось о паранойе или галлюцинациях, но тяжелая депрессия иногда сопровождается психозом. Однако если ее действительно кто-то преследует, то нам необходимо об этом знать.
