Алина поморщилась, чувствуя, как Марианна колотится в ее мозгу, стараясь прорваться в левый висок.
- Но вы ломаете меня с двух сторон! Виктор, ты не соизмеряешь силу. Ты думаешь, что и я все делаю с такой же легкостью? Я на пределе.
Топоров развел руками:
- Хомячок мой пушистый, что я могу? На-до. Да, я слышал, как ты разговаривала во сне. Даже показалось, что твой пассажир взял контроль над твоим телом, пока ты с ангелами беседовала. Впрочем, во сне мы все не такие, как наяву. Так что давай, трудись над собой. Увы, другого пути нет. Марш на тренажер!
Всю дорогу Топоров прикидывал, как лучше подступиться к вроде бы ясному делу, как принудить Волкова отдать ему личность Уркаганова без задержки, но, когда переступил порог кабинета председателя Совета Записи Волкова, вырвалось совсем другое:
- Ты преступник. Андрей! Уркаганов оставил десятки незавершенных работ, в которых сам черт ногу сломит. Если по-честному, мы с тобой математики экстракласса, но разберемся ли без него? К тому же Уркаганов был генератором идей, щедро одаривал учеников, у него только поэтому и создалась своя школа. Преступно держать его в черном ящике лишний день, а он ждет там уже полгода!
Волков с комфортом расположился в мягком кресле, его глаза спокойно отдыхали на бурно жестикулирующем Топорове. Интересно, много ли сделал академик Топоров в теории тензорных изограв за последние полгода, пока добивается подсадки?
- Честно говоря,- ответил Волков медленно,- я бы предпочел оставить Уркаганова в этом, как ты говоришь, черном ящике. Да-да! Я постарше тебя, хоть и не так стар, как Уркаганов, понимаю... Он один из последних реликтов XX века. Талантище, самородок, но... не получил надлежащего образования. Интеллигент первого поколения.
- Ну и что? - вскинулся Топоров.- У меня отец и мать были рабочими.
Волков мягко улыбнулся, выставил перед собой пухлые руки:
- Нынешние рабочие образованнее интеллигентов XX века. Родители дали тебе духовную базу, хотя, на мой взгляд,- только не злись! - недостаточно широкую, а вот Уркаганов ее не получил вовсе. Но с его ураганной мощью ему все удавалось, все преграды рушились, как тут не уверовать в собственную непогрешимость? Он неуправляем, вот в чем беда.
- Я ему все объясню...
- Шутишь? Он не примет никаких объяснений.
- Все равно ему ничего другого не остается. Он получит право на вторую жизнь, я получаю на использование его знаний, опыта.
Волков мягко улыбнулся:
- С Уркагановым разговор в таком тоне не пройдет. Он тут же совершит бескровный переворот, власть над телом перейдет в его руки.
Топоров сказал тяжело, чувствуя, как напрягаются его мышцы, словно в минуту опасности: - Это мы еще посмотрим.
- Смотреть будет поздно. А мы для того и существуем, чтобы предупреждать. Нет, Виктор, я против. Если ты еще бесишься, апеллируй к Правлению.
Топоров безнадежно отмахнулся, поднимаясь из кресла: - Там сидят еще большие перестраховщики, чем ты.
Саша торопился в Институт Записи личностей. Когда запись вошла в практику, ее начали проводить в районных больницах, потом во избежание неприятных ассоциаций назвали пункты записи Салонами Подсадки, но первое удерживалось.
Запись вошла в быт уже лет 20, но дискуссии вокруг нее еще тлели.
Необходимость подсадки признавали с оговорками. Записывали всех, но востребовали для подсадки далеко не каждого. К подсадке не принуждали, тем более что навязывать подсадников запрещалось законом. Выбирали по вкусу, тем самым был повышенный спрос на яркие личности, на чемпионов, ученых, музыкантов, мыслителей, художников, знатоков... В пыли остались любители балдеть у телевизора, посещать футбольные матчи, не требовались коллекционеры, бабники, туристы...
Права на вторую жизнь никто не отнимал, но если первую прожили недостаточно ярко, не в полную силу - пеняйте на себя. Не все могли стать чемпионами, героями, но, зная, что записывают со всеми потрохами, старались жить чисто и красиво. Смотрите в меня, потомки, я жил достойно!..
- Техник провел Сашу в зал каталогов.
- Я поступил сюда,- словоохотливо заговорил техник, усаживая Сашу на жесткий стул перед небольшим экраном дисплея,- когда велась дискуссия: оставлять подсадников в тайне или объявлять об этом? Шли споры, мнения разделились, наконец приняли соломоново правило: оставить решение хозяевам. Это их право промолчать, кого они носят в своем мозгу, их право заявить об этом... Умеешь пользоваться этой моделью? Вот и хорошо, теперь этому учат в школе.
