Рывок… В руках два довольно паршивеньких ножа для разделки мяса, экспроприированных из той квартиры, где мы отдыхали с Лио. Надо бы использовать их по назначению, то есть для разделки… мяса. И неважно, что оно человеческое. Вру, это как раз важно, поскольку требует большей ответственности. Окорок на столе без оружия — он не выстрелит, в отличие от этих, вооруженных до зубов. Метать их плохо, вот что неприятно! Плохо, но возможно, а потому оба клинка летят прямо в Гладиатора, как в самого опасного. Как в единственного по-настоящему опасного в этом кильдиме.
Хорошо! Он развернул штурмвинтовку в сторону Пламенеющей, что было логично. Однако! Патруль, он на то и есть патруль, что никогда не состоит из одного человека. Не может одиночка держать все триста шестьдесят градусов обзора, никак не в состоянии. А тут почти такая ситуация и сложилась.
Лио ведь появилась с противоположной стороны. Именно потому он сначала стрельнул опасливо взглядом по иным секторам, а потом все же повернулся к девушке. Повернулся… Не было у него ни капли доверия к способностям слюнтяев из охранного Корпуса, он ДОЛЖЕН был удостовериться хоть краем глаза насчет безопасности со стороны неожиданной визитерши. Это его и погубило.
Ножи в корпус… Глупо, легкий бронежилет они не пробьют, а столь предусмотрительный тип вряд ли без него обошелся. Зато конечности и голова открыты, что весьма и весьма радует. Шея и нога… Почувствовал. И невероятным образом изогнулся уходя от клинка, летящего в шею. Зато другой вонзился в ногу хорошо и по самую рукоять. Я и не рассчитывал, что не дюже тяжелая рана выведет бойца из строя, мне нужно было лишь пару секунд боли и неожиданности. Он так и не успевает выстрелить из штурмвинтовки, хотя не хватило ему всего какой-то ничтожной доли секунды. Греха бы не было, ствол все равно ушел в сторону, но вот с планами относительно мало-мальски спокойной поездки пришлось бы распрощаться. Ну а я сейчас выдаю ему один, зато надежнейший удар в пах. Болевой шок гарантирован, какой бы низкий болевой порог у него ни был. Это, знаете ли, самая уязвимая точка организма. Анатомия, однако. Да к тому же и психология тоже отметиться изволила.
Черт! Когти появились сами собой, и хлынувшая кровь оказалась даже для меня сюрпризом. Утробный хрип, и я отчетливо понимаю наступление полного конца для отдельно взятого индивидуума. Впрочем, от наработанного мной удара в пах и так… шансы выжить не особо радуют. Один, самый опасный, устранен, осталось всего трое. Всего! И это не преувеличение. Порой один волк стоит пары десятков шавок, но и их следует учитывать. Ведь могут за пятку укусить, а если еще и подпрыгнут… Ну тогда вовсе штаны изорвут!
Правая рука вся в крови… Взмах и тяжелые, кажущиеся черными капли летят прямо в лицо любителю травки. Визг и он пытается закрыться руками, увернуться от совершенно безобидной жидкости.
Прыжок. Одна нога отталкивается от борта машины… Вы играли в бильярд? Если да, то знаете, как эффективен удар от двух бортов… Один борт — бортик машины. Второй — грудак того самого истерика, что крови испугался. Хор-роший отскок от него получился! Вижу, как охранник с отваливающейся от изумления и непонимания челюстью пытается расстегнуть кобуру, но это уже не имеет никакого значения.
Кобура закрыта, досыл отсутствует, ну и о предохранителе забывать тоже не стоит. Инструкции, они для идиотов писаны. Писаны теми, кто не знает, как оно — быть в ситуации, когда от одной секунды зависит твоя жизнь.
Каблук тяжелого ботинка впечатывается аккурат в солнечник. Оба-на! На вдохе поймал, а это значит нарушение дыхания, аритмию и скорую смерть. Ну и, конечно же, полную отключку вначале. Пусть помирает, мне он не нужен. Подхватываю выпавший из руки пистолет и собираюсь было перекатом уйти под машину и оттуда, через днище, не смертельно, но продырявить водителя. В конце концов, еще один мной ушибленный жив и относительно здоров, всего-то хороший нокаут получил. Поздно… Не в плохом смысле, ни в коем разе. Просто добрая и ласковая девушка взяла паразита за кадык своими тонкими, нежными пальчиками и с милой улыбкой демонстрирует решимость вырвать его к ангельской бабушке. Улыбка до того милая, глаза до того наполнены обещанием скорой смерти, что бедолага вибрирует как лист на осеннем ветру.
