И снова ты станешь – любимая, белая, —
И я на коленях склонюсь пред тобой.
Но воля бессильна, как птица бескрылая,
И налиты руки тяжелым свинцом.
Ты никнешь в слезах, ненавистная, милая,
В оковах железных мы никнем вдвоем.
В августе 1907 года Владислав Ходасевич случайно оказался в Петербурге на несколько дней – и застрял надолго: не было сил вернуться в Москву. Ночами он слонялся по ресторанам, игорным домам и просто по улицам, а днем спал. Вдруг приехала Нина Петровская, которой невмоготу стало в Москве, невмоготу стало видеть, как отходит от нее человек, которого она любила больше жизни. Она словно впервые осознала, насколько грозна эта опасность – утратить Брюсова. Она несколько раз пыталась прибегнуть к испытанному средству многих женщин: пробовала удержать Брюсова, возбуждая его ревность. Благо желающих «забыться» со знаменитой «Ренатой» было множество. В ней самой эти мимолетные романы (с «прохожими», как она выражалась) вызывали отвращение и отчаяние. «Прохожих» она презирала и оскорбляла. Однако все было напрасно. Брюсов охладевал. Иногда он пытался воспользоваться ее изменами, чтобы порвать с ней вовсе. Нина переходила от полосы к полосе, то любя Брюсова, то ненавидя его. Но во все полосы она предавалась отчаянию. Самым страшным было постоянно вспоминать, как все было раньше, и, подобно Рупрехту, она могла тогда воскликнуть: «Чувствую я, как птичьи когти тоски сжимают мне сердце, и готов я, с ропотом на Творца, признать воспоминание самым жестоким из его даров».
По двое суток, без пищи и сна, пролеживала она на диване, накрыв голову черным платком, и плакала. Да и свидания с Брюсовым протекали в обстановке не более легкой. Иногда находили на нее приступы ярости. Она ломала мебель, била предметы, бросая их «подобно ядрам из баллисты», как сказано в «Огненном ангеле» при описании подобной сцены.
И вот, стало быть, приехала она в Петербург, гонимая из Москвы неладами с Брюсовым и романом с очередным «прохожим» – молодым модным петербургским беллетристом Сергеем Ауслендером. Нина ведь ни с кем не могла предаваться любви – даже такой вот минутной, угарной, – только с людьми искусства!
Брюсов за ней приезжал, пытался вернуть в Москву – она не сразу поехала. Очень наслаждалась его ревностью и при этом уверяла, что с Ауслендером у нее ничего нет: «Не подозревай меня в дурном с этим мальчиком… когда я сказала, что люблю тебя и буду любить всегда, он побледнел, а глаза у него стали большие, в слезах. Он больше „существо“, чем Б.Н. Он ведь не захочет быть бледным пажом нашей любви…»
Брюсов уже тоже крутил другой роман, правда, не для того, чтобы пробудить ревность у Нины, а совершенно искренне, от души. Однако и Нину не забывал, порою являлся к ней ее помучить:
Слева вправо, справа влево,
Словно лезвие косы,
В звуках нежного напева
Чередой идут часы.
Ты вдвоем с подругой русой,
С темнокудрой ты вдвоем,
Словно четки, словно бусы,
Тень мелькает день за днем.
То к одной приникну ближе,
То опять к другой взнесусь.
Миг помедли, подожди же,
Вновь, упавши, вознесусь.
Справа влево, слева вправо,
Словно маятник часов,
И поэт твердит лукаво
Звуки нежные стихов.
То с подругой белокурой,
С темноликой то сестрой,
И поем мы стих немудрый,
Стих знакомый и простой.
Но вернемся к Нине, в Петербург. В основном вечера она проводила не с Ауслендером, а с Ходасевичем – вечера, «признаться, неврастенические», как он вспоминал, – жалуясь друг другу на жизнь.
По случайности в Петербурге в это же самое время оказался и Андрей Белый, который приехал к Любови Дмитриевне Менделеевой – чтобы вновь быть отвергнутым ею.
Встретились он и Ходасевич случайно. Возле Публичной библиотеки пристала ко Владиславу Фелициановичу уличная женщина. Чтобы убить время, он предложил угостить ее ужином. Зашли в ресторанчик. На вопрос, как ее зовут, она ответила странно:
– Меня все зовут бедная Нина. Так зовите и вы.
Разговор не клеился. Бедная Нина, щупленькая брюнетка с коротким носиком, устало делала глазки и говорила, что ужас как любит мужчин, а Ходасевич подумывал, как бы от нее отделаться. Потом они с Белым за бутылкою коньяку забыли о своей собеседнице. Разговорились о Москве, и не сразу вспомнили, что у них было условлено пообедать в ресторане «Вена» с Ниной Петровской.
