Тогда Иден решила оставить ее в покое. Да и с деньгами стало полегче. Отцовские долги они отдали и теперь лишь зарабатывали себе на жизнь. Иден снова наняла постоянную прислугу в дом, вернула все на свои места и, кажется, чувствовала себя прекрасно, правда до тех пор пока Эмили была рядом. Как только та собиралась куда-то переезжать, Иден поднимала страшный скандал, пуская в ход любые уловки, от откровенных угроз до инсценировки сердечных приступов. В двадцать четыре года Эмили поняла, что обречена терпеть мать всю жизнь, если не произойдет какого-нибудь чуда.
Чудо появилось в лице Ричарда. Он пришел в их семью и разнес в пух и прах все уклады, которые Иден годами охраняла от чужаков. Он заставил Эмили страдать, а ее мать глубоко его ненавидеть. Он не желал им зла, но невольно вскрыл нарывы, образовавшиеся в душе обеих женщин. В результате еще через год Эмили окончательно решила, что не будет больше жить с матерью и уйдет от нее во что бы то ни стало.
Одна проблема: идти было некуда. Ричард внезапно появлялся, сокрушая спокойствие и здравый смысл ее жизни, и так же внезапно исчезал. Тетя Ло больше не звала к себе, а Мишель родила ребенка, временно забросив и карьеру и сестру. Она бы уехала в Нью-Йорк жить одна, но картины как назло перестали продаваться. Вот тут-то однажды, сидя с приятелями в клубе, Эмили в сердцах брякнула роковую фразу:
— Если я когда-нибудь выиграю миллион, можете меня в Вашингтоне больше не искать!
Вечером позвонила тетя Ло.
— Эми, милая моя! — начала она, не давая шанса вставить хоть слово. — О чем тут еще можно спрашивать! Ну конечно, я тебя жду! Мы все по вас безумно скучаем! Приезжай!
— Просто я…
— Ну что тут говорить! Позвонила бы и сказала: завтра вечером буду, встречайте! И все.
— Но…
— К чему эти условности? Считай, что вопрос решили. Как вы там? Как Иден?
— Прекрасно.
— Наверное, она собрала все деньги Вашингтона себе на счет. Молодец!
— Почему?
— Но, моя милая, это же давняя тема для шуток: с тех пор как не стало нашего дорогого Роберта, его жена свихнулась на добывании денег.
— Но…
Тетя заговорщицки понизила голос:
— Эми, душка, может, хотя бы ты откроешь мне тайну: зачем ей столько?
— Боюсь, ты многого не знаешь.
— Да? — оживилась тетушка. — Ну-ка расскажи! Впрочем, нет. Расскажешь, когда приедешь. А лучше пусть Иден едет с тобой, у мистера Флетчера скоро день рождения.
Эмили тактично поменяла тему:
— А как дела у Джонни и Сандры?
— Говорят, что хорошо.
— Вы часто видитесь?
— Каждый день. Они оба живут у меня.
— Как?! До сих пор?! — вырвалось у Эмили.
— А-а, ни тот ни другая никак не заведут себе семьи. Да ну их! Твержу им, твержу, что хочу внуков, а они ни в какую!
— Но тут, боюсь, я тебя тоже ничем не утешу.
— Ничего-ничего. Ты приезжай, поговорим. Завтра во сколько тебя встречать?
— Завтра? Но я…
— А когда же?
— Дело в том, тетя, что я собираюсь переехать в Нью-Йорк насовсем. И мне нужно собрать вещи. А у меня их немало.
— А их обязательно везти сразу?
— Прежде всего мольберты, стенды… — Эмили осеклась. В самом деле, зачем ей сразу все вещи? Она как-то совершенно не подумала, что люди сначала устраиваются на новом месте и только потом тащат за собой все содержимое шкафов и рыбку в аквариуме, если таковая, конечно, найдется.
— Да, прости, я как-то не подумала. Завтра? Ну, можно и завтра.
— Приезжай, сама все посмотришь и решишь. Никогда не поздно вернуться, если что-то не понравится. Если самолетом, то взлетел и сразу сел. Да и поездом — совсем недолго.
— Самолетом? — Эмили не любила самолеты, но не помнила, знает ли об этом тетя. Так или иначе, сейчас лучше об этом не упоминать, иначе та пустится в рассуждения об удобствах первого класса и преимуществах воздушного передвижения.
— Да, хорошо. Я позвоню, как только определюсь с рейсом и куплю билет. Скорее всего, это будет через день.
— Я буду ждать! Рада, что ты помнишь о старухе.
— Ну что ты, тетя!
— Большой привет Иден!
Эмили положила трубку и раздраженно посмотрела на аппарат, словно во всем услышанном обвинить надо было именно его. Она чувствовала себя автомобилем, по которому только что прошлись несколько щеток на автомойке.
