— Петр Петрович, я тут испекла… — она держала на тарелке вполне аппетитный кусок пирога. — С рыбой. По-моему, прилично получилось.
Каюсь, есть в моем здоровом теле один изъян. Не могу равнодушно смотреть на еду, особенно на пироги. Женское население это мигом просекло, и теперь по вечерам я без зазрения совести объедаю своих малобюджетных поклонниц. Самое большее, что могу сделать — это отказаться от ужина у них дома (не дай бог, еще и свечи припасли), но когда мне под нос суют тарелку с пахнущей выпечкой… Каким-то чудом они не разу еще не пересеклись у дверей моего сарая и это меня очень устраивает.
— Спасибо. Не откажусь. — К двери на запах пирога подковылял Рон, присел и сделал большую лужу.
— Ой, собачка!
— Да вот, обзавелся, — разговор опасно затянулся.
— Ну, ладно, на здоровье, — она уже стала выходить, но вдруг остановилась. — Да, я вот тут у машины нашла, когда вы приехали, думала, может ваше… — Она протянула белый прямоугольник. Еще немного и придется пригласить ее на чай.
— Если у машины, то мое, — гостеприимно заулыбался я, забирая листок и вытесняя даму за дверь.
Это оказалась визитка, простенькая, беленькая, без тиснения и логотипов. Но то, что на ней было, стоило всего: Еженедельник «Криминальный Сибирск». Отдел криминальной хроники. ЭЛЛА ТЯГНИБЕДА. И телефон.
Понятно, выйдя из машины, я снял бейсболку, и то, что сунула туда эта длинная дура, вывалилось. Интересно, за какую такую книгу она должна получить гонорар? Наверное, за детектив. И наверняка — иронический. Сейчас все бабы строчат детективы и обязательно иронические.
* * *
Женщины — тоже не мое хобби. Я больше люблю машины. С ними проще. На дороге, за рулем, или в гараже, разбирая машину любой степени убитости, я чувствую себя увереннее и спокойнее, чем в отношениях даже с легкодоступной женщиной. Эти существа для меня непонятны. Чего им надо? Если денег, то почему лезут в душу, когда опустошаешь кошелек? Если душу, то почему всегда начинает не хватать содержимого кошелька? А если того и другого, то почему все равно мало? Даже самый сложный механизм проще, чем самые примитивные человеческие чувства и отношения. Я больше люблю машины.
Два месяца назад, жарким июльским утром я ходил вокруг в хлам разбитого «паджерика» с тяжелой, ноющей головой и думал сколько же заломить чудом выжившему хозяину за ремонт машины. Итак, кузовной, стойки, электрика, ходовая… легче новую купить. Стойки, электрика, ходовая…
Вчера, мы с моим напарником Мишей Гоготом сильно перебрали. Мы не только напарники, но и совладельцы небольшого автосервиса. Нас не связывают утомительные отношения начальника и подчиненного, поэтому мы работаем и отдыхаем вместе. Раз в неделю, в субботу, мы ходим в пивбар и снимаем там напряжение рабочей недели. Кроме нас на станции работают еще четыре человека, но в воскресенье у них выходной, а мы с Мишей работаем то ли от жадности, то ли по привычке. Поэтому самый тяжелый день для нас не понедельник, а воскресенье. Вчера, закончив пивную часть программы традиционным «пиво без водки — деньги на ветер!», мы переместились в близлежащее кафе. Мы пели революционные песни, пока секьюрити не попросили нас вести себя потише. Мишка заявил, что не может петь тихо песни наших отцов, и зачем-то грохнул салатницу об пол. «Оливье» разлетелся почти по всей территории маленького зала. Большие парни заломили тщедушному Мишке руки, но тут на сцену вышел я, раздвинул охранников, один из которых все-таки успел достать мой глаз. Мишка выпал из их сильных объятий и уснул на полу. Я заплакал, потому что мне стало жаль салат. Нас потащили к выходу, где у дверей я отдал парням всю наличность, взяв с них обещание купить веник «хотя бы минимальный» для нужд клиентов, роняющих еду на пол.
Утром у меня набряк фингал, свежий, как спелая слива. Глаз с трудом открывался. Мишка растачивал коленвал, беспрерывно курил, и в сотый раз за утро сварливо поинтересовался:
— Ну зачем, зачем ты отдал этим шнуркам все наши деньги? Там же было почти триста баксов…
— Не гунди, заработаем. И вообще, ты же ничего не помнишь.
