— Приятно с вами познакомиться, мистер Дрейк.
Блондинка была выше среднего роста, но не пышная, а стройная, с хорошими пропорциями, и до того ладно скроена, что вовсе не казалась крупной. Лицо ее привлекло меня своей открытостью, хотя какая-то загадка в нем все же присутствовала. Я не знал, что тут можно предпринять. Халфорд, чье имя повторяли миллионы читателей, был более завидным ухажером, несмотря на свои сорок и лысину. Джин Халфорд посматривал на Мери так, словно ему это известно. Пока я обдумывал гамбит, он завершил игру.
— Пошли купим гирлянду, — предложил он ей. — Там на углу торгует старуха.
Они направились к выходу, Мери Томпсон улыбнулась и окинула меня взглядом, который вполне мог означать, что мы с ней еще увидимся. Взяв в баре льда, я вернулся к столу с бутылками и устроил себе небольшую холостяцкую пирушку. Смешав двойное виски с содовой, я сосредоточился на приятном, тонком и чистом вкусе спиртного, ощущении льда на зубах и холоде влажного, стиснутого пальцами стекла. И тогда жар, сперва опаливший желудок, растекся по всему телу, как краска по мензурке с водой, а затем проник в мозг и оживил восприятие, расцветив все вокруг.
Начальная стадия опьянения зыбка, обманчива и бескорыстна, как зарождение первого чувства. Мне все больше нравилось это светлое шумное помещение, беззаботный пьяный хохот, славное позвякиванье льда в стаканах, деловые разговоры вперемешку с женской болтовней, войной и любовью. Но еще приятнее было ощущать, что эта комната не ходит туда-сюда и не валится с боку на бок. Бог знает, как долго я не находился в столь восхитительно устойчивой комнате!
— Ну как ты тут, Сэм? — спросил Эрик, подсаживаясь ко мне и наполняя свой стакан.
— Я сейчас думал про то, как мне нравится эта комната и все, кто в ней. Даже капитан-лейтенанты. А где твоя подружка?
— Поднялась наверх в дамскую комнату причесаться. Только она не моя подружка.
— Я же не собираюсь ничего рассказывать Элен. Но девушке ты определенно нравишься.
— Знаю, — ответил он. По его лицу было заметно, что он одновременно горд и смущен. Горд — потому, что в него влюблена симпатичная девушка. Смущен — потому, что в Мичигане у него жена, о чем не следовало забывать. — Если ты проболтаешься Элен, дело плохо.
— Зачем это мне?
— А в общем-то рассказывать не о чем. — Он неопределенно пожал плечами, и сквозь его светлую тонкую кожу проступила краска. — Странно, что ты через неделю-другую увидишь Элен. Я не виделся с ней два года.
— Обязательно разыщу ее, как только доберусь домой. Хочешь, чтобы я ей что-нибудь передал?
— Передай, черт возьми, что я здоров! И конечно, люблю ее. Скажи, что работать сейчас в Перл не опасно. Она не верит, когда я пишу ей.
Он прикончил свое виски, как мне показалось, слишком быстро. Я налил ему еще, а заодно наполнил и свой стакан.
— Кругом одни и те же разговоры, — недовольно проворчал Эрик. — О войне да о войне.
Лейтенант с крылышками на нашивках, сидевший за столом напротив нас, рассказывал травленой блондинке о том, как себя чувствуешь, когда оказываешься под зенитным огнем на высоте пятьсот футов. Он уверял, что это не так уж и страшно, потому что по-настоящему доходит только потом. Другое дело ночные высадки с грузовых судов на джипах.
— Все сейчас думают о войне, — сказал я.
— А говорить не должны. — Эрик однажды прослушал в Вашингтоне недельный курс безопасности, и это не прошло для него бесследно. — Ладно бы еще старые дела, но трепаться о предстоящих крупных операциях…
— Сейчас, по-моему, этим занимаешься ты.
— Ничего подобного! — Однако он смутился. — Если бы я был вражеским шпионом и оказался сегодня здесь…
— Ты бы тогда не родился в Толедо, у тебя были бы смешные раскосенькие глазки и люди с презрением тыкали бы в тебя пальцем.
— Зря смеешься. Желтые готовы на любые расходы, а среди белых всегда найдутся те, для кого деньги дороже всего на свете.
— Ну, допустим, ты шпион, тебе удалось втереться в компанию офицеров и добыть некую информацию. Ты, конечно, будешь торжествовать, но в одиночку, поскольку не сможешь ею воспользоваться. С седьмого декабря утечки исключены.
