B сказке герой добивается руки царевны, чтобы сместить на троне ее отца. B наиболее архаичных сюжетах старого царя убивают[25]. Эта система наследования – от тестя к зятю – была действительно свойственна архаичным обществам, особенно если дело касалось священного вождя (а не реального правителя), воплощающего магическую удачу племени.
Кельтская система иная, в ней нет элемента наследования (см. ниже). Женщина-власть, любовником или мужем которой становится будущий король, наделяет героя магической силой, необходимой для воцарения. Сказочная царевна, напротив, имманентной властью не обладает, она или пассивный объект сватовства, или советчик героя, но не источник его магических сил.
Поскольку «Властелин Колец» – это роман, то место магии под пером Толкина занимает психология. Арвен не наделяет Арагорна имманентной властью, но любовь к ней становится той силой, которая ведет Следопыта вперед и вверх.
Завершая противопоставление кельтской и сказочной системы получения власти, подчеркнем, что Арагорн отнюдь не наследует отцу Арвен, владыке Элронду. И хотя утрата Элрондом власти и воцарение Арагорна не просто совпадают по времени, но и связаны причинно-следственно, это не логика волшебной сказки. To и другое есть следствие уничтожения Единого Кольца и победы над Сауроном.
Обращение к кельтскому образу Женщины-Власти прекрасно объясняет, почему Арагорну удается на удивление быстро возродить Арнор, хотя на протяжении всей Третьей эпохи короли Арнора, затем князья Артедайна, затем вожди дунаданов терпели поражения. Подчеркнем, что объяснение этого изнутри романа – совершенно иное, это опять-таки победа над Сауроном.
Ha наш взгляд, именно это несовпадение мотиваций событий изнутри мира и извне его и придает тексту Толкина ту многомерность, которая заставляет нас переживать события «Властелина Колец» как реальную историю.
Вопрос о том, насколько сознательно Толкин наделял Арвен чертами кельтской Женщины-Власти, для нас остается открытым, но, не делая выводов, заметим, что имя героини состоит из синдарских корней ar-(«власть») и – wen (формант женского рода). To есть это имя буквально переводится как «Женщина-Власть», а варианты типа «Царственная» или «Принцесса» – это уже художественные обобщения.
Черты кельтской Женщины-Власти также можно найти в образе Галадриэли, которая в некоторых (незначительных) аспектах напоминает героиню не валлийских, а ирландских сказаний королеву Медб: страна, где правят совместно король и королева, при этом королева – дочь верховного короля (Галадриэль – дочь Финарфина, одного из королей эльфов на Заокраинном Западе), королева является воительницей (Галадриэль обрушивает стены Дол-Гулдура). Однако черты, доминирующие в образе Медб, вовсе не являются таковыми у Галадриэли, и наоборот.
Гораздо сильнее в образе Владычицы Лориэна проявление другого чисто кельтского мотива.
Как уже было сказано, королевская власть у кельтов отнюдь не была наследственной. Королем избирался человек, который доказывал свое магическое право на власть, – например, под ним вскрикивал священный камень: самый известный такой камень в текстах – Лиа Фаль в ирландском сказании «Битва при Mar Туйред», а в жизни – Скунский камень, привезенный англичанами из Шотландии и сравнительно недавно возвращенный Елизаветой II обратно; на протяжении шести веков этот камень был помещен внутрь трона, на который садился английский монарх при коронации. Образ Артура, доказывающего свое право на власть благодаря мечу в камне, – это контаминация кельтского (любой, кто сможет вытащить меч из камня, станет королем) и генеалогического способов наследования (Артур – сын предыдущего короля, что до поры скрыто).
По сохранившимся свидетельствам, на будущего короля указывали друиды, языческие жрецы. Важно подчеркнуть, что в кельтской культуре представители магических профессий (к которым помимо жрецов, относились также певцы различных категорий и кузнецы[26]) стояли практически наравне с представителями политической власти.
Это превосходство мага над королем мы сполна видим во «Властелине Колец» и других текстах. Речь идет в первую очередь о Гэндальфе, который смело берется решать судьбу не только Арагорна, но и Денетора, Торина Дубощита в «Неоконченных сказаниях», на равных спорит с Элрондом и т. д. Ho поскольку кельтские мотивации у Толкина заменяются на мотивации изнутри мира, то право Гэндальфа решать судьбы королей объясняется тем, что он – посланец Заокраинного Запада, дух-майа в теле, подобном человеческому.
