— Посмотрите-ка, миссъ Осборнъ! Ухъ, какой молодецъ!
И за тѣмъ онъ принимался хохотать, и щеки его покрывались краской живѣйшаго удовольствія, когда онъ выглядывалъ изъ кареты на прекраснаго мальчика, и когда лакей, стоявшій на запяткахъ, привѣтствовалъ мастера Джорджа. Здѣсь также, въ ряду катающихся экипажей, можно было замѣтить, каждый день, великолѣпную карету съ фамильными золотыми гербами господъ Буллокъ, Гулькеръ и Компаніи. Мистриссъ Фредерикъ Буллокъ засѣдалъ въ ней съ своими тремя конфектпыми птенцами въ перьяхъ и кокардахъ, глазѣвшими изъ оконъ экипажа. Склонивъ голову на одну сторону, пріосанившись и подбоченившись, мастеръ Джорджъ, гордый и великолѣпный, какъ лордъ, нерѣдко проѣзжалъ. мимо своей тётки, и мистриссъ Фредерикъ Буллокъ бросала на него взгляды. исполненные самой искренней ненависти и задушевнаго презрѣнія.
Джорджинькѣ было въ эту эпоху около одиннадцати лѣтъ, но онъ носилъ уже штрипки и прекраснѣйшіе сапожки, достойные украшать ногу джентльмена зрѣлыхъ лѣтъ. У него были вызолоченные шпоры, хлыстикъ съ золотой верхушкой, превосходная булавка въ бантикѣ шейнаго платка и щегольскія лайковыя перчатки изъ первыхъ сортовъ моднаго магазина на Кондюитъ-Стритѣ. Мистриссъ Эмми, отправляя Джорджиньку въ чужой домъ, снабдила его двумя галстухами отличной работы, и собственаыми руками сшила для него нѣсколько сорочекъ изъ тончайшаго полотна, но когда сынкъ первый розъ навѣстилъ вдову на Аделаидиныхъ Виллахъ, Амелія замѣтила, что не было на немъ ни одного лоскутка ея собственнаго рукодѣлья. Джорджинька щеголялъ въ батистовыхъ рубашкахъ, украшенныхъ на груди блестящими рядами драгоцѣнныхъ пуговокъ. Скромные ея подарки скрылись подъ спудомъ, и миссъ Осборнъ, думать надобно, наградила ими кучерскаго сына. Амелія принудила себя думать, что ей чрезвычайно нравится такая перемѣна, и дѣйствительно, она была вполнѣ счастлива при взглядѣ на прелестнаго мальчика, одѣтаго по-джентльменски.
Черный силуэтикъ Джорджа, пріобрѣтенный за шиллингь, висѣлъ, съ нѣкотораго времени, надъ постелью мистриссъ Эмми подлѣ другаго безцѣннаго портрета. Когда мастеръ Джорджъ дѣлалъ свои обычные визиты на Аделаидины Виллы, обитатели этого скромнаго захолустья съ любопытствомъ смотрѣли на него изъ своихъ оконъ, и любовались на маленькаго всадника, галопирующаго на чудесномъ скакунѣ. Однажды малютка Джорджъ вошелъ въ хижину своей матери съ какимъ-то особенно торжественнымъ лицомъ, и послѣ обычныхъ привѣтствій, вынулъ изъ кармана своего сюртука (то былъ самый модный бѣлый сюртучокъ съ бархатнымъ воротинкомъ) красный сафьянный футляръ.
— Вотъ тебѣ, мама, сказалъ онъ съ торжествующимъ лицомъ, подавая футляръ мистриссъ Эмми. Я купилъ его на свои собственныя деньги. Надѣюсь, это будетъ тебѣ очень пріятно.
Открывъ футляръ, Амелія съ радостнымъ крикомъ заключила малютку въ свои объятія, и покрыла его тысячью поцалуевъ. То былъ мимьятюрный портретъ самого Джорджиньки, весьма искусно сдѣланный, хотя, разумѣется; оригиналъ миньятюра въ мильйонъ разъ былъ лучше, какъ думала вдова. Однажды старикъ Осборнъ, проѣзжая по Соутамптонской улицѣ, замѣтилъ въ окыѣ магазина превосходныя картины, и немедленно заказалъ ихъ художнику портретъ своего внука. Впродолженіе одного изъ сеансовъ, мастеръ Джорджъ, располагавшій значительною суммою карманныхъ денегъ, вздумалъ спросить живописца, что будетъ стоить копія миньятюрнаго портрета, и сказалъ, что онъ готовъ заплатить за работу своими собственными деньгами, такъ-какъ миньятюръ предназначается въ подарокъ мамашѣ. Художникъ согласился за бездѣлицу исполнить желаніе малютки, и когда старикъ Осборнъ услышалъ объ этомъ событіи, Джорджднька получилъ отъ него вдвое больше совереновъ, сколько заплатилъ онъ за копію миньятюра.
Дѣдъ былъ очень радъ обнаруженію такихъ великодушныхъ чувствъ въ своемъ внукѣ.
Но что значила эта радость въ сравненіи съ восторгомъ, овладѣвшимъ душою мистриссъ Эмми? Это доказательство сердечной привязанности малютки очаровало ее въ самой высокой степени, и Амелія была теперь душевно убѣждена, что не было въ мірѣ мальчика, способнаго равняться въ великодушіи съ ея сыномъ. Мысль о его любви осчастливила ее на нѣсколько недѣль. Сонъ мистриссъ Эмми сдѣлался отраднѣе и спокоинѣе, когда портретъ Джорджиньки лежалъ подъ ея изголовьемъ, и намъ было бы неудобно пересчитать, сколько разъ она цаловала его и плакала надъ нимъ. Робкое сердце нѣжной вдовы проникалось неизрѣченною благодарностью, какъ-скоро она видѣла какіа-нибудь доказательства привязанности отъ любимыхъ ею особъ. Въ первый разъ теперь была она утѣшена и вполнѣ счастлива послѣ разлуки съ сыномъ.
