– М-да, – с грустью в голосе проговорил Сашка. – Я думал, что у вас есть стройная теория, а у вас всего лишь что-то, где-то, когда-то.
– Согласен. Я не теолог, а простой сельский священник. Но все же кое-что существенное запомнил. Например, они доказали, что Большой каньон в Йеллоустоуне образовался не в результате эрозии поверхности Земли в течение миллионов лет, а сразу, в результате катастрофы. И назвали эту катастрофу – Вселенский потоп, описанный в священном писании. У каждого оврага – а Большой каньон и является гигантским оврагом – на выходе существует так называемый конус выноса. Это место, где накапливаются продукты разрушения, происходит из года в год, из десятилетия в десятилетие, из столетия в столетие.
– Вы намекаете на то, – подхватил Сашка, – что там идет напластование разрушенного материала, сносимого в результате роста оврага, в данном случае Большого каньона?
– Точно. Так вот, на выходе из Большого каньона, где проводились раскопки, никаких напластований по эпохам нет. Там перемешано огромное количество обломочного материала, песка и останков, то есть скелетов, точнее, перемолотых страшной силой останков скелетов людей, современных нам людей, а не питекантропов каких-нибудь, лошадей, всяких хищников, в том числе и ископаемых, ваших же мамонтов, динозавров. На этом основании сделали вывод, что нисходящая после потопа вода промыла этот каньон и в устье отложила все то, что было на поверхности.
– Возможно, – согласился Сашка. – Только не говорит ли это о том, что воды потопа размыли и глубокие пласты земли с похороненными в них останками реликтовых животных и перемешали их с более поздними животными и людьми? А?
– Может, и так, – произнес отец Василий, огорченный тем, что его доводы так легко разбили.
– Ребята, это не вопрос, – вдруг вставил Михаил. – Доказательства потопа, как факта, существуют и большинством ученых приняты, я знаю. Вопрос в другом, если уж мы заговорили о позиции церкви. Почему в священном писании описано все подробно: и жизнь людей, и хищники в Эдеме, жившие бок о бок с Адамом и Евой, и даже то, что эти хищники были вегетарианцами, а мамонты и динозавры, если таковые существовали, не упоминаются?
– Ребята, это же не исторический труд, не энциклопедия. Это писание, призванное воздействовать на души людей, воспитывать, а не давать информацию о природе ветхозаветных времен.
Неожиданно раздавшийся далекий протяжный звук заставил всех замолчать.
– Волк воет, – предположил священник.
– Нет, – возразил проводник. – Зачем волк? Луны нет, зачем волку выть? Это он через хобот дует. Далеко, однако, километров пять.
– Семен, – шепотом спросил Михаил, – что ты сказал? Это что, мамонт трубит?
– Мамонт, – кивнул якут. – Я его голос знаю. Много раз слышал.
– Ребята, не сходите с ума. Какой, к лешему, мамонт? Мало в тайге звуков? Камнепад, раненый зверь, да мало ли что? – попытался успокоить всех Николай.
Разговор больше не клеился, и, посидев немного в полном молчании, стали укладываться спать…
На следующее утро отец Василий, весь застывший от холода, высунулся из своего шалаша и увидел, что вся группа уже на ногах. Журналист с оператором кипятили чай в большом чайнике, старательно раздувая не желающий разгораться костер. Зоолог стоял в сторонке с Семеном и что-то оживленно обсуждал, водя пальцем по карте и поглядывая в ту сторону, откуда ночью раздавались загадочные трубные звуки.
Оказывается, кроме отца Василия и Семена, никто больше заснуть не мог. Все старательно прислушивались, не раздастся ли снова трубный рев мамонта. Теперь голодные и невыспавшиеся исследователи вяло переругивались друг с другом.
На завтрак смели остатки вчерашней похлебки, оставшейся после ужина, и начали собираться в дорогу. Сашка, как начальник экспедиции, деловито всех поторапливал, будто опасался, что его мамонты уйдут.
Путь лежал через каменистую осыпь. Солнце уже взошло и ярко освещало отвесную скалу и зеленые березы над обрывом. Серые камни, белоснежные стволы и ажурная сочная зелень были так сказочно хороши, что Николай не выдержал.
– Вот это ракурс! Погодите, я сниму панораму. Вам потом очень пригодится для фильма.
