—Как самочувствие, Батыр? — спросил хирург.
—Хорошее...
Батыр печально оглядел залитую солнцем комнату и незаметно для самого себя в мыслях унёсся далеко, в родную деревню. Ему вспомнилась мать, её милые глаза, всегда полные люб-
ви и тревоги. Батыр искренне пожалел, что сейчас её нет с ним рядом. Но он тут же подумал о том, что присутствие матери в больнице, пока ему будут делать операцию, причинило бы ей еще большие страдания, и он решил, что даже лучше, что её нет. «Когда-нибудь она будет гордиться моей храбростью. Она скажет, что я настоящий батыр!»
От этой мысли ему как-то сразу стало веселее, тёплая волна благодарности к хлопотавшим вокруг него людям нахлынула на его доброе сердце, и ему захотелось сказать хирургу что-нибудь приятное. Но он не нашёл сразу нужные слова, и тогда решил показать, что ему совсем не страшно, что он не боится предстоящей операции.
—Будете усыплять? — спросил он хирурга.
—Если выдержишь — не будем, — улыбнулся профессор.
—Я и не такое выдерживал... — грустно сказал Батыр. — Но всё-таки...
—Что «всё-таки»? Боишься?
—Нет, я вам верю.
—Так в чём же дело?
—Думаю, неприятно будет смотреть, как будете резать.
— Это хорошо, что ты шутишь, — сказал хирург и коротко обронил: — Маску!
Через несколько секунд Батыр полетел в чёрную звенящую пропасть. Как страшное видение, пронеслись перед ним свирепое лицо знахарки Боссан, огненный серп, цепкие руки старого тебиба — и всё мгновенно исчезло. Глубокий сон овладел Батыром.
—Скальпель! — сказал хирург.
И тотчас в его руку вложили сверкнувший на солнце нож.
Хирург склонился над спящим Батыром. Ассистирующие врачи тесным кольцом окружили операционный стол. Лица у
всех, как и у профессора, по самые глаза были закрыты* марлей.
Хирург повёл скальпелем. За острым лезвием протянулась белая полоска. Она тут же стала расходиться все шире и шире. Скальпель хирурга сделал второй глубокий надрез, и по всей его длине выступили капли крови.
—Марлю.
Быстро убрав кровь, хирург сделал еще несколько осторожных надрезов.
—Щипцы!
Сестры стали подавать хирургу щипцы: одни... другие... третьи... десятые... Он быстро и ловко защемлял края надреза, останавливая кровь и оттягивая в сторону кожу.
В операционной стояла насторожённая тишина. Сёстры,, казалось, по движению губ хирурга угадывали, что ему надо, и без промедления подавали заранее подготовленные инструменты.
И вот глазам всех присутствующих открылась больная почка. Пальцы хирурга, обтянутые прозрачными резиновыми: перчатками, делали неуловимые, чёткие движения.
—Камень, — сказал он.
Хирург слегка приподнял почку левой рукой и опустил на неё скальпель. Из почки брызнула кровь. Прошла секунда, и на ладони хирурга лежал окровавленный камешек. Кровь продолжала течь из разрезанной почки.
В операционной раздался вздох облегчения. Казалось, всё самое опасное позади. Теперь оставалось лишь наложить швы,, и операция будет кончена.
Но кровь из почки остановить не удавалось. В тазу уже лежала гора пропитанной кровью марли. А хирург всё требовал::
—Марли!
—Марли!
— Марли!
Глубокая морщина прорезала его большой лоб, брови упрямо сошлись над переносьем. В пристальных глазах горело суровое напряжение. Было видно, что хирург собрал всю свою :Волю, всё хладнокровие. От одного неверного его поступка, даже промедления, зависела сейчас жизнь человека. Хирург это хорошо понимал, и он призвал себе на помощь не только долго-,летний опыт, твёрдую руку, но и творческий талант.
Он осторожно перевернул почку. Секунда... две... три... Они показались ему вечностью. И вот кровь стала медленно убывать.
Нескрываемое торжество промелькнуло в глазах хирурга. Одной победой над смертью у него стало больше.
IX
—Я через зеркало видел, что делается у Батыра внутри, — рассказывал жене Аннамурад. — У него в почках камень. Мне показали. Я собственными глазами видел.
Ничего большего Дурсун добиться от своего мужа не могла. Она забрасывала его многочисленными вопросами о сыне, а Аннамурад твердил одно и то же:
—У него камень. Я видел собственными глазами.
—Как ты мог видеть, что делается у мальчика внутри? — недоверчиво спрашивала Дурсун и опасливо поглядывала на мужа: не сошёл ли он с ума?
