Совет издавал газеты, из которых две постоянные: "Известия военно-революционного совета армии имени батько Махно" и "Набат" – партийный орган анархистов.
Наконец, совет руководил грабежом и распределением по деревням награбленного, а также решал все вопросы об активных выступлениях армии.
Председателем военно-революционного совета был известный анархист Волин, а членами – представители различных социалистических и анархистских партий, сбежавшиеся сюда чуть ли не со всей России, большинство коих производило впечатление определенных авантюристов.
Из всех многочисленных отделов военно-революционного совета идеально были поставлены разведывательный, большая часть секретных агентов в котором были женщины, и агитационный, для целей которого были использованы почти все сельские учителя.
Постоянный состав совета доходил до 200 человек. Однако в нем происходило беспрерывное движение, и он трудно поддавался учету. Во всяком случае, общий состав его можно определить не менее чем в 2 000 человек, считая и многочисленных подвижников агентов.
Политическое кредо военно-революционного совета, санкционированное молчаливым согласием Махно, сводилось к следующему: коммунистическая партия и все московское правительство считались контр-революционерами, захватившими власть обманом и ведущими социальную революцию по ложному пути к гибели.
Идеалом махновцев, подлежавшим немедленному проведению в жизнь, являлись советы, но построенные без признаков какой бы то ни было власти (очевидно, политической), ведающие чисто-экономическими вопросами. Союз таких экономических советов является верховным органом в жизни интернационального человечества. Продолжение революции в России и возможная революция на западе Европы признавалась только под знаком синдикализма, а не социализма.[6]
На митингах Волин и другие анархисты всегда подчеркивали, что они непосредственно связаны с анархическими группами Запада.
Длительное участие в жизни махновской армии активных анархистов и тяготение к ним Махно привело к тому, что анархисты влияли на все дела армии. Влияние же бывших в военно-революционном совете социалистов было ничтожно.
Но вряд ли махновская вольница могла впитать в себя анархические идеи. Волин не раз сознавался,- правда, негодуя,- что проводимая им идеология дальше членов совета, и то только некоторых, слабо воспринимается.
"Братва" шла за Махно не потому, что уверовала в идеалы Волина, а в силу того, что ей была по вкусу полная приключений буйная и пьяная жизнь.
Волин был, несомненно, самой яркой фигурой среди махновских политических "деятелей".
Отвлеченный теоретик, он направлял свою энергию на полемику с Троцким, и буквально все номера махновских газет пестрили несколькими статьями, подписанными Волиным, неизменно заканчивавшимися признанием Троцкого вне закона. Несомненно, в этом сказывалась больная натура Волина.
Лет пятидесяти, преждевременно состарившийся и поседевший, среднего роста, с беспокойным взглядом, направленным куда-то вдаль, Волин производил своей растрепанной фигурой мало знакомой с водой, щеткой и гребнем, впечатление человека, только что выскочившего из дома умалишенных.
Преображался Волин лишь в минуты, когда произносил свои блестящие речи, довольно удачно лавируя среди зловещей махновской действительности, так как крестьяне, совершенно не понимая и мало интересуясь идеями, проповедуемыми Волиным, довольствовались своей упрощенной идеологией, смысл которой сводится только к возможности избавиться от властей, осмелившихся требовать от них выполнения государственных повинностей, а также к грабежу городов, называемому ими "возвратом всего того, что городские пауки повытянули у них за прежние годы".
Попытки военно-революционного совета дать работу своему культурно-просветительному отделу, после первых же шагов, повели к тому, что отдел раз навсегда отказался от мысли посылать своих членов к крестьянам для прямой работы, совершенно правильно полагая, что в крестьянской среде подобная работа обречена на полный провал.
Вообще на крестьянский быт анархисты имели очень мало влияния, и крестьяне, как и раньше, несмотря на махновские мобилизации, участие в боях и грабеже и анархическую агитацию, как только возвращались к себе в село, сразу же обращались в ярых собственников-кулаков и начинали ходить в церковь.
