Разрыв с советской властью Махно предвидел еще задолго до посылки к Троцкому депутации.
На это указывает предательское для коммунистов отступление махновской дивизии на северо-запад в сторону Волочиска, тогда как по общему плану отступление предусматривалось на Донецкий бассейн, в сторону Харькова.
Это подтверждается также и работой махновских агентов по дискредитированию советской власти, что, конечно, не могло быть секретом для большевиков.
В первых числах августа 1919 года махновская армия, значительно уменьшившаяся численно за время тяжелых боев с добровольцами и обремененная значительным числом раненых, достигла линии петлюровского фронта Калинковичи- Казатин.
Махно немедленно приступил к переговорам с петлюровским командованием о сдаче на попечение украинского Красного креста раненых махновцев, которых он, вопреки обычаю, не смог вследствие быстроты отступления передать на попечение крестьян.
Переговоры вскоре увенчались успехом, хотя и без санкции Петлюры, пожелавшего, очевидно, сохранить в отношении Махно свободу действий на случай удачных переговоров с Деникиным, которые в то время, под шумок, уже вел этот пресловутый "головной атаман".
В результате переговоров с Махно были приняты не только все раненые, но и самому Махно, с остатками его армии, было предложено занять возле Умани отдельный участок на петлюровском фронте. Махно, заняв участок фронта, попал в совершенно родственную для махновцев обстановку.
Все эти "курени смерти", разные "черно-красно-серошлычники" и другие с не менее эффектными названиями полки, составлявшие как бы гвардию петлюровских войск, по существу были худшим видом партизанов, не останавливающихся перед любым видом насилия; и понятно, что вольница Махно, с ее полным отрицанием даже признаков дисциплины, которая в петлюровских войсках все же существовала хотя бы в отношении деления чинов армии на казаков и старшин (офицеров), привлекла к себе все симпатии, и скоро началось дезертирство к махновцам, значительно пополнившее состав махновской армии.
В то время на петлюровском фронте было полное боевое затишье. Мимо фронта тянулись бесчисленные обозы отступавших из Крыма и Одесского района советских войск, перегруженных многочисленными семьями коммунистов из оставленных районов, а добровольцы были еще далеко.
Эти колонны обозов, с рассыпанными среди них мелкими единицами войск, деморализованных быстро разразившейся военной катастрофой, лишенных возможности рассосаться среди местного населения, были заняты одной лишь мыслью: как можно скорее достигнуть линии Чернигов-Брянск и тем спасти себя от окончательного разгрома.
Эти-то обозы большевиков и привлекли все внимание петлюровцев.
Петлюровцы, а с ними и Махно, не удаляясь слишком далеко от линии своего фронта, ежедневными короткими наскоками наносили проходившим большевикам чувствительные удары, отбивая лошадей и обозы со всевозможными грузами.
Особенно свирепо усердствовали махновцы, производя колоссальные разгромы колонн большевиков, часть которых они сами так недавно еще составляли.[5]
В результате, Махно быстро пополнил всю материальную часть армии, в особенности лошадей, в которых он тогда нуждался, а также увеличил численный состав армии за счет пленных красноармейцев и петлюровцев.
Вот тут-то Махно и пригодились приказы, полученные им от Дыбенко в Симферополе.
Махно лихорадочно начал работу по реорганизации своей армии, не задевая своих свободолюбивых махновцев ломкой нравившегося им внешнего порядка.
Между тем, для советской власти события принимали все более и более грозный характер. Деникин взял Курск и подходил к Орлу.
