А несколько часов спустя мне доложили, что погиб старший политрук Клебанов. Два дня подряд появлялся он на самых опасных участках боя, личным примером и словом коммуниста увлекая за собой бойцов и командиров на подвиги. Накануне был контужен, но остался в строю. И вот его нет с нами. За один короткий осенний день погиб второй близкий мне человек. Я понимал, что в борьбе с врагом жертвы неминуемы. Особенно на таком малом плацдарме, где потерян был счет рукопашным схваткам с врагом, где мы то и дело сходились с фашистами, бились штыками, прикладами, гранатами и даже остро отточенными лопатами и ножами. Но потерять близкого друга тяжело было вдвойне. В сердце оставалась незаживающая рана.
Еще во время войны и после я пытался разыскать кого-нибудь из родных Аркадия Теодоровича, но не смог. Время шло. И вдруг в канун 35-й годовщины победы над фашистской Германией получил письмо. Вскрыл конверт - вместе с письмом фотография. Долго я смотрел и своим глазам не верил. Аркадий Теодорович? Неужели живой?
В письме он напомнил кратко о том захватывающем эпизоде. Отделение коммуниста, ленинградского рабочего-железнодорожника, сержанта П. М. Михайлова прикрывало фланг третьего батальона близ песчаного карьера. Там, на огневой позиции отделения Михайлова, находился и Аркадий Клебанов. Михайлов обнаружил группу немецких пехотинцев, которые готовились перейти в контратаку, а неподалеку от них, на опушке леса, стояло орудие на прямой наводке и вело огонь по нашим траншеям. Михайлов решил незаметно подобраться к вражескому орудию и подорвать его гранатами. Клебанов одобрил решение. Михайлову с двумя ленинградцами - М. С. Вороновым и А. А. Рубиным - удалось подобраться к пушке и подорвать ее. Теперь надо было уходить. Немецкие пехотинцы заметили советских солдат и бросились наперерез. Наши воины вынуждены были принять неравный бой. Им грозило окружение. Клебанов, внимательно наблюдавший за действиями отважных бойцов, с группой солдат бросился на помощь. Враг оставил на поле боя более двадцати трупов и отошел на исходные позиции. С нашей стороны были тяжело ранены Михайлов, Рубин и Клебанов. Пуля ударилась о ствол автомата Клебанова, разбила ложе автомата. По необыкновенно счастливой случайности Клебанов не пострадал, но, когда попытался отползти в укрытие, рядом разорвалась вражеская мина. Аркадий Теодорович был контужен и ранен. Санитары соседней дивизии отвезли его в госпиталь.
Лечили Клебанова долго. Вернувшись в строй, он до конца войны воевал в разных соединениях на многих участках фронта, за совершенные подвиги в боях был награжден четырьмя боевыми орденами. Аркадий Теодорович и по сей день в строю. Он кандидат исторических наук, доцент, его жизненная история - одна из многих, характерных для тех, кто прошел через огонь Невского "пятачка", через множество других тяжелых военных испытаний, выдержав этот суровейший для нашего поколения экзамен.
Ожесточенные бои на Невском "пятачке" продолжались.
Утро 31 октября опять началось с авиационно-артиллерийской подготовки фашистов. Потом - атаки и контратаки. Кровопролитные бои на Невском "пятачке" продолжались день за днем, и хотя прорваться, с плацдарма к Синявино нам и нашим соседям не удалось, эти бои сыграли в обороне Ленинграда заметную роль: вражеское командование было вынуждено бросать к плацдарму одну дивизию за другой, фашистские соединения уничтожались нашими войсками, на их место вводились новые и снова уничтожались. Таким образом, Невский "пятачок" поглощал резервы группы армий "Север" в самые напряженные дни гигантского сражения в центре страны - Московской битвы.
6 ноября я был тяжело контужен разорвавшейся близ наблюдательного пункта миной. Очнулся уже в Ленинграде, в гостинице "Англетер", где размещался госпиталь. Из окна палаты увидел знакомые места - Исаакиевский собор, разукрашенный громадными маскировочными пятнами; разрушенный угол дома на улице Союза связи, где я жил с семьей незадолго до войны. А вечером того же дня весь госпиталь слушал по радио доклад И. В. Сталина, сделанный им в Москве, на торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. И когда, заканчивая выступление, Сталин сказал о грядущей победе, все зааплодировали. Мы верили, что час нашего торжества недалек.
