Каторжники в этом смысле ничем от добропорядочных подданных не отличаются.
— Склады? — предположил священник.
— На склады каторжник не сунется. Там воздуха нет.
Отец Лукас покачал головой:
— Наши костюмы, дочь моя.
— Чусры серые…
— Не поминайте нечистых, пожалуйста. Значит, искать на складах станут не сразу?
— Ну, если все рассуждают так же, как я…
— Отлично. Вы знаете самую короткую дорогу?
— Да.
Они свернули за угол. Луиза увидела две фигуры в форме, застывшие возле выхода.
Отец Лукас рванулся к шлюзу. Мгновение спустя оба дружинника уже падали. Один — на пол, второй, отлетевший к стене, медленно сползал вдоль неё, заваливаясь на бок.
Лицевой щиток его шлема был забрызган красным.
— Носом стукнулся, — объяснил отец Лукас, — ничего, заживёт.
Луиза кивнула. Смотрела она на второго, того, который лежал на полу. Вот его шлем… он был разбит.
— Я спешил, — священник уже открывал замок, — боялся, вы начнёте стрелять. Из пульсатора можно и убить.
— Из пульсаторов — убивают, — сообщила Луиза, — как вы это сделали?
— Что? А, это. Ногами. В первый раз пробую на людях. Стыдно. Так, дочь моя, теперь мы идём очень быстро и очень нагло. И молимся, чтобы те, снаружи, ещё не знали о том, что случилось внутри. Стрелять…
— Только в самом крайнем случае, — кивнула она, — я поняла.
— Очень хорошо.
И они пошли. Очень быстро и очень нагло.
Первый патруль, спешивший навстречу, Луиза, оторопев от собственной наглости, перепугала одним яростным:
— Где вас носит, суки?! Там офицера убили!
Дружинники сдулись, не задавая вопросов.
Рявкать на них, Луизе было не привыкать. В обязанности маркграфской дружины входило способствовать работе её, майора Беляевой, армейского подразделения. А это означало, что в чрезвычайных ситуациях дружинники выполняли приказы армейских. Вот и сейчас Луиза даже не особо задумывалась. Увидела форму, обрычала, и — дальше. Мельком представила, что было бы, если б дружинники не послушались. Да ничего бы не было. Она же в форме их офицера.
И так вот, на одной лишь наглости да, может быть, молитвах отца Лукаса, они покинули центральный сектор, оставив за спиной и гостиницу, и коридоры Управления, и даже два блокпоста, выставленных по случаю чрезвычайной ситуации, проходя через которые, полагалось, вообще-то, предъявлять документы.
Мысль об этом слегка беспокоила. Не о постах, — что о них думать, раз прошли уже — о документах. Исчезновение генетической карты не назовёшь обычным делом, и Луиза то начинала мрачно предчувствовать маету с объяснительными, то, опомнившись, задавала себе вопрос: а какое, собственно, дело до всего этого отцу Лукасу? В том, что интерес к ней священника непосредственно связан с пропавшими документами, она не сомневалась. Но вот увязать одно с другим… И вообще, увязать священника и проблемы обычной мирянки, пусть даже и командира армейского подразделения… Нет, не складывалось, хоть ты тресни.
— Мы будем отсиживаться на складах, пока — что? — спросила Луиза, когда они вышли в служебные коридоры.
— Пока монастырь не пришлёт транспорт за телами братьев.
— И как долго придётся ждать?
— Около трёх месяцев, — отец Лукас улыбнулся, — да нет, дочь моя, всё не так плохо. Просто сейчас на выходе из порта дежурят сразу несколько вирунгов. А мне совсем не улыбается прорываться в чистый космос под перекрёстным огнём. Кроме того, сахе Болдин наверняка уже смирился с мыслью о том, что его танга взорвалась из-за неполадок в двигателе… ну, или в генераторе диа-поля.
— Вы это серьёзно?
— К сожалению, да. «Осы»… наши гафлы, были испорчены. Нусур ждали на четырнадцатом причале. Я не знаю, кто и в каком количестве, но предпочёл, как вы помните, не выяснять. Молодые люди, которые взломали дверь в номер, пришли туда не для того, чтобы побеседовать. А по Акму как раз сейчас объявлена общая тревога, с приказом найти и уничтожить двоих: мужчину и женщину, в форме внутренней охраны. Мы крепко влипли.
— Значит, маскарад уже не работает?
— Да. Придётся драться. Боюсь, что и стрелять тоже.
— Да чего бояться?! — слово «уничтожить» замигало в сознании, как аварийный сигнал, — нас же убить приказали. Вот ублюдки.
