«Я так поступил», ответил он, «потому что так поступали мои отцы в давние времена; и нет у меня другой причины».
Но дочь Графа никак не могла ему поверить. «Тогда», сказала она, «продай свой товар мне, поскольку я уверена, что это ценная вещь».
«Нет», сказал человек, «эта вещь не продается».
«Как!» — вскричала дочь Графа. «Тогда что же ты делаешь здесь, на городском рынке; ведь в твоей корзине только одна вещь и больше ничего нет».
«Я сижу здесь», сказал человек, «чтобы найти себе жену».
«В этих ответах нет никакого смысла», подумала дочь Графа. «Если б я только могла его отыскать!»
Тут появился Граф; и она позвала его и все ему рассказала.
И когда он выслушал ее рассказ, то согласился с дочерью, что это, должно быть, ценная вещь; и он потребовал от человека, чтобы тот назвал цену этой вещи, иначе висеть ему на виселице; виселица стояла совсем рядом, так что человек мог ее прекрасно разглядеть.
«Путь жизни прост как течение реки», воскликнул человек. «И если мне суждено быть повешенным, пусть меня повесят».
«Как!» вскричал Граф, «ты рискуешь своей шеей ради лошадиной подковы, и притом ржавой?»
«По-моему», сказал человек, «все вещи в этом мире равно хороши; сойдет и лошадиная подкова».
«Этого просто не может быть», подумал Граф; он стоял, смотрел на человека и поглаживал бороду.
А человек посмотрел на него и улыбнулся. «Так поступали мои отцы в давние времена», заявил он Графу, «и нет у меня другой причины».
«В этом нет никакого смысла», подумал Граф, «а я становлюсь слишком стар». И он приблизился к дочери и сказал ей: «Многих женихов ты отвергла, дитя мое. Но это очень уж странное дело: человек так цепляется за лошадиную подкову, и притом ржавую; он как будто выставляет ее на продажу и все же не продает ее; он сидит и говорит, что ищет жену. Если я не постигну этого, то не найду больше радости в жизни; и я не вижу иного исхода: либо мне суждено умереть, либо тебе суждено выйти за него замуж».
«По правде говоря, он ужасно уродлив», сказала дочь Графа. «К тому же виселица совсем рядом с ним…»
«Нет», сказал Граф, «не так поступали мои отцы в давние времена. Я похож на этого человека, и нет у меня другой причины. Давай же, моя милая, поговори с ним еще раз».
И дочь Графа заговорила с человеком. «Если бы ты не был так ужасно уродлив», сказала она, «мой отец, Граф, сделал бы так, чтобы мы поженились».
«Я ужасно уродлив», сказал человек, «а вы прекрасны как цветок. Я ужасно уродлив, и что из того? Так поступали мои отцы…»
«Ради Бога», воскликнула дочь Графа, «оставь в покое своих отцов!»
«Если б я так поступил», сказал человек, «вы никогда не торговались бы со мной здесь, на рынке, а ваш отец, Граф, не следил бы за нами краем глаза».
«Но согласись», сказал дочь Графа, «это очень странно, что ты хочешь жениться на мне за лошадиную подкову, и притом ржавую».
«По-моему», заявил человек, «все вещи равно…»
«О, избавь меня от этого», взмолилась дочь Графа, «и скажи мне, почему я должна выйти за тебя замуж».
«Смотри и слушай», сказал человек.
Тогда ветер задул сквозь Бедняжку со звуком, подобным крику младенца, тогда ее сердце растаяло; и ее глаза открылись, и она увидела, что это было дитя, лишенное матери, и она взяла его на руки, и оно исчезло у нее на руках как воздух.
«Да», сказал человек, «представь себе наших детей, семейный очаг и седые головы. И прими это с радостью, ибо это все, что дарует Бог».
«Я этим не восхищаюсь», сказала она, но тут же вздохнула.
«Путь жизни прост как течение реки», сказал человек; и он взял ее за руку.
«А что мы будем делать с этой подковой?» — спросила она.
«Я отдам ее вашему отцу», сказал человек. «А он может в ответ отдать нам храм и мельницу».
Спустя некоторое время Бедняжка появился на свет; но воспоминаний об этих событиях у него не сохранилось, и он не знал, что именно совершил. Но он стал частью старшего сына; храброй частью его, испытывающей мужественную радость, толкая лодку в волны прибоя, умеющей направлять руль и бороться с течениями.
