Каждое утро шарлатан с глупым королём выходили во владения дворца, размахивали волшебными палочками и выкрикивали в небо всякую чепуху. На всякий случай шарлатан продолжал показывать фокусы, чтобы король не усомнился в своём Верховном Чародее и силе волшебных палочек, которые стоили столько денег.
Однажды утром, когда шарлатан и глупый король размахивали веточками, прыгали по кругу и пели бессмысленные песни, до короля донёсся громкий хохот. Прачка Бэббити наблюдала за королём и шарлатаном в окно своей маленькой хижины и смеялась так сильно, что у неё подкосились ноги, и она сползла на пол.
- Наверное, я веду себя очень неприлично, раз даже старая прачка засмеялась! – сказал король. Он перестал скакать и размахивать веточкой и нахмурился. – Мне уже надоело обучение! Когда я буду готов, чтобы колдовать перед моими подданными по-настоящему, Чародей?
Шарлатан попытался успокоить своего ученика, заверив его, что скоро он сможет колдовать с необычайной лёгкостью, но смех Бэббити задел глупого короля так сильно, что шарлатан и представить не мог.
- Завтра, - сказал король, - мы пригласим весь двор посмотреть, как их король колдует!
Шарлатан понял, что пришло время хватать сокровища и убегать.
- Увы, Ваше Величество, это невозможно! Я забыл сказать Вашему Величеству, что завтра я должен отправиться в долгое путешествие…
- Если ты покинешь дворец без моего разрешения, Чародей, моя Бригада Охотников на Ведьм с их гончими выследят тебя! Завтра утром ты поможешь мне колдовать перед моими лордами и леди, и если кто-то будет надо мной смеяться, я прикажу отрубить тебе голову!
Король убежал во дворец, оставив напуганного шарлатана в одиночестве. Теперь его хитрость его не спасёт, потому что он не мог ни убежать, ни помочь королю с волшебством, потому что ни тот, ни другой им не владели.
Не зная, на ком выместить свою злобу, шарлатан подошёл к окну прачки Бэббити. Заглянув внутрь, за столом он увидел старушку, которая полировала волшебную палочку. В углу позади неё в деревянной кадке простыни короля стирались сами собой.
Шарлатан сразу понял, что Бэббити была настоящей колдуньей, и что она не только создала ему проблемы, но и могла их решить.
- Старуха! – взревел шарлатан. – Твой хохот дорого мне обошёлся! Если ты не поможешь мне, я скажу, что ты – ведьма, и тебя растерзают гончие короля!
Старая Бэббити улыбнулась шарлатану и заверила его, что она сделает всё, что в её силах, чтобы помочь ему.
Шарлатан сказал ей спрятаться в кустах, пока король будет колдовать перед публикой, и делать это вместо него так, чтобы он не знал. Бэббити согласилась, но задала один вопрос.
- Сэр, а что, если король попытается сотворить заклинание, которого Бэббити не умеет делать?
Шарлатан усмехнулся.
- Воображение этого глупца рядом не стояло с твоим волшебством, - заверил он её и вернулся в замок, довольный своей сообразительностью.
На следующее утро все лорды и леди королевства собрались во владениях дворца. Король взобрался на помост в сопровождении шарлатана.
- Сперва я заставлю исчезнуть шляпу этой дамы! – закричал король, указывая веточкой на шляпу дворянки.
В кустах Бэббити направила волшебную палочку на шляпу и заставила её исчезнуть. Толпа удивлялась и восхищалась, громко хлопая своему ликующему королю.
- А теперь я заставлю эту лошадь летать! – закричал король, веточкой указывая в сторону собственного коня.
Бэббити указала палочкой на лошадь из-за куста, и та поднялась высоко в воздух.
Толпа удивилась ещё больше, и в честь короля-волшебника раздались восторженные возгласы.
- А теперь, - сказал король, оглядываясь в поисках идей. Тут вперёд выбежал Начальник Бригады Охотников на Ведьм.
- Ваше Величество, - сказал Начальник, - этим утром Сэйбр съел ядовитую поганку и умер! Воскресите его своей волшебной палочкой, Ваше Величество!
И Начальник затащил на помост безжизненное тело самое большой гончей Охотников.
Глупый король взмахнул веточкой и указал на мёртвую собаку. Но в кустах Бэббити улыбнулась и даже не стала поднимать палочку, потому что магией никого воскресить нельзя.
Когда собака не пошевелилась, толпа сперва зашептала, а затем засмеялась. Они начали думать, что два первых подвига короля были всего лишь фокусами.
